Над океаном
Авторы: Владимир Анатольевич Смирнов
Жанры: Советская классическая проза, Приключения
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 106 страниц. Год издания книги - 1988.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.
Читать онлайн Над океаном
В сборник вошла заглавная повесть и три рассказа; все они посвящены авиаторам. В центре повести судьбы членов экипажа морских летчиков, их характеры, раскрывающиеся в экстремальных условиях, когда в результате провокационного облета американскими истребителями наш самолет получил повреждение и экипаж вынужден был несколько часов бороться за живучесть воздушного корабля.
Книга рассчитана на массового читателя.
НАД ОКЕАНОМ
Мы знаем, что́ ныне лежит на весах
И что́ совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет,
А. Ахматова
I
ЭКИПАЖ
Они стояли под мелким, сеющим водяной пылью дождем, нудным, осенним, не прекращающимся третьи сутки, от которого и взлетно-посадочная полоса, и крыши ангаров, и самолеты казались покрытыми лаком; на стеклах фонарей кабин собирались капли, в них разноцветными угасающими искрами мерцало и дробилось отражение уже включенных аэродромных огней.
— ...по плановой таблице, — заканчивал краткий инструктаж полковник Царев. Его щегольская, шитая на заказ фуражка потемнела от влаги, козырек сверкал, как зеркало. — Далее. На маршрутах — усиленное внимание. Особо это относится к экипажам майора Ионычева. Не исключено, что на маршрутах вы можете иметь незапланированные и отнюдь не радостные встречи. Авианосная группа «Саратоги» сейчас спускается вниз, к европейскому побережью. — Полковник посмотрел в низкое небо, сощурясь под каплями мороси: — Метео!
И пока начальник метеослужбы докладывал синоптическую обстановку, командир полка нашел глазами, майора Ионычева, командира второй эскадрильи. Тот, как всегда, стоял спокойно, без всяких эмоций на лице; глаза капитана Кучерова, его ведомого, возбужденно поблескивали: сегодня у него в экипаже, можно сказать, выпускной экзамен...
Полковник перехватил взгляд Кучерова. Капитан чему-то едва заметно улыбался. Царев неожиданно почувствовал легкое раздражение: чего веселится командир экипажа перед ответственнейшим вылетом? «Ну, мальчишки, черт возьми, просто мальчишки!» Впрочем, Кучеров есть Кучеров — еще один его ученик утвердился в пилотском кресле.
— Доклад закончен! — повернулся к полковнику метеоролог.
— Вопросы? — Царев отогнул рукав куртки, глянул на часы. Кратко и точно — отлично. — Нет вопросов? Молодцы! Р-разойдись!
День, так и не начавшись, незаметно уходил в вечер.
Экипажи шли к машинам, высящимся в наплывающих сумерках и влажно поблескивающим в дробных отсветах приглушенных огней. Каблуки тяжелых, высоко шнурованных башмаков глухо стучали по бетону; празднично-оранжево светились расстегнутые спасательные жилеты, с которых смешно свешивались белые нейлоновые шнуры. Экипажи шли уже в шлемофонах, и пистолеты, пристегнутые на длинных по-флотски ремешках, раскачивались в такт шагам.
Ионычев отчего-то сердито вполголоса рассказывал летчикам:
— ...И он уже уходил, но все время смотрел мне в глаза. И повторял: «Помни, Сашка, каждый следующий вылет — как первый. Тогда все сто лет — твои». Еле слышно шептал — силы у него все на боль уходили — и одно твердил. Скоро год, а — как вчера... — Ионычев закашлялся и, остановившись, защелкал зажигалкой.
Летчики тоже остановились, поджидая его. Зажигалка упорно не загоралась. Кто-то чиркнул спичкой. Ионычев, пряча ладонями огонек от ветра, которого не было, старательно прикурил.
— Но главное? — не выдержал капитан Шемякин, самый молодой командир корабля в полку, отец двойняшек, про которых его друзья говорили, что они тройняшки: двое близнецов и с ними — близнец-папа. — Ведь главное-то...
Ионычев мотнул головой и хрипловато сказал:
— Все, бросаю курить... Главное? У него было больше трех сотен боевых вылетов — вся война, и все — на «пешках», а Пе-2, сами знаете, машина свирепая была, ничего не прощала... Шепчет он тихо-тихо, но я слышу: «Все, Сашка, сожрала меня хвороба, но помни: каждый раз — как первый, и тогда он — весь твой». Так он говорил. Вот тут вся педагогика и премудрость нашего дела. Это и есть главное. А проще — некуда.
Он замолчал — мелко затряслись бетонные плиты под ногами, вздыбился тяжкий густой рык, прокатился раскатистым громом над аэродромом, землей, лесом и вдруг опал, стих до свистящего ровного тугого рева: со стоянки неуклюже, осторожно выполз бомбардировщик, медленно развернулся и, неторопливо наращивая скорость, покатился к предварительному старту.
— ...А потом я пошел в комендатуру: должен быть салют моему отцу, командиру фронтовых пикировщиков! Оттуда — в полк, там в гарнизоне мотопехотный полк стоит. Ну, вхожу. Комполка — гренадер: плечи — метр, и над столом на метр возвышается, не дай бог такому в рукопашной под приклад угодить... Изложил я. Он помолчал и спрашивает: «А ты, майор, меня ни с какой конторой не перепутал?» Что ему скажешь? Что отец, мол, ветеран-участник, пенсионер, и все такое? А он молча курит свою зверскую «Приму» и сквозь дым едучий меня разглядывает. А старик-то мой летал майором — ну вот как я сейчас. И сказал я, как оно есть. Триста шестьдесят два, говорю, боевых, и всегда он сам своих пикировщиков водил, и теперь ушел он, не ожидая и не требуя наград и регалий. И я, говорю, к вам, товарищ полковник, пришел. Он, как и вы, комполка. Был. Только майор. Полковник молча задавил окурок в пепельнице и кнопку нажал. Входит капитан. «Вот что, — медленно так произносит этот полковник. — Чтоб завтра в... Когда, майор? — В десять, говорю. — Так вот, в девять тридцать по адресу этого майора весь наш оркестр — и до последней скрипки. Самой распоследней! И чтоб оркестр во как работал!» — и кулаком потряс. Вышел капитан, а я сижу как пень и слышу — подо мной стул мелко дрожать начинает...
