На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

Сюжет романа не претендует на историческую достоверность.

Historia magistra vitae (лат.) — История — наставница жизни

…Солнечный, ясный летний день. По Измайловскому проспекту на значительном расстоянии друг от друга двигались четыре молодых человека. Каждый нес на себе печать смерти. Каждый готов умереть. Каждый готов убить. На этот раз они не упустят своей жертвы!

Точно в определенный час показалась карета. Высокопоставленный чиновник, сидящий в ней, направлялся с докладом к царю. Первый посланник смерти пропустил карету мимо. Ловушка захлопнулась — если карету повернут обратно, он бросит бомбу.

Второй террорист сбавил шаг, как только заметил приближающуюся цель. Сердце бешено отбивало ритм. Карета приближалась. Около смертника кони замедлили бег — впереди путь преградили дрожки. Смертник сошел с тротуара и бросился к карете. Сквозь стекло дверцы он увидел своего противника — свою жертву, которая, заметив его, метнулась с искаженным от ужаса лицом в сторону. Сердце на миг замерло. В следующий момент в стекло полетела бомба. Раздался взрыв.

Директор департамента полиции, Лопухин[1] Алексей Александрович, истинный аристократ и внешне и по манерам, восседал за своим рабочим столом и надменно смотрел через пенсне на своего лучшего служащего Малышева, который стоял перед ним, теребя в руках папку с делом.

— Ну-с, докладывайте, что дал допрос арестованного? — спросил он нетерпеливо.

— Арестованный Тарасов признался, что следил за вами с целью покушения. Он назвал некоторые имена и адреса, но по названным адресам нам никого не удалось задержать. Сообщники Тарасова успели скрыться.

Лопухин свел брови:

— Плохо! Плохо работаете!

Он гневно сжал губы в тонкую линию. Затем резким тоном спросил:

— Выяснили, кто готовит покушение?

Помощник перевел дыхание:

— Все распоряжения Тарасову передавались от некоего Валентина[2].

— Валентин?

— Да. — Помощник помялся в нерешительности. — Это имя упоминал террорист Сазонов в бреду, когда был ранен во время покушения на ныне покойного фон Плеве[3].

Скулы Лопухина напряглись, а глаза сузились.

— Значит, опять объявился Валентин, — с трудом произнес он. — Что говорит агент Азеф[4] об этом Валентине?

— Он ничего не знает. О готовящемся покушении тоже ничего не слышал. Но мы усилено работаем в этом направлении, Алексей Александрович.

Азеф — и не знает! Директор Департамента полиции вскочил на ноги и напряжено зашагал по кабинету взад-вперед. Затем резко, будто чеканя каждое слово, сказал:

— Надеюсь, вы еще помните, что убийство Плеве застало наш Департамент врасплох! Хотя возможность этого убийства мы давно предвидели. Целый ряд раскрытых подготовок к этому убийству достаточно убедительно подтверждал правильность подобного умозрительного заключения! И все же у Департамента и у самого Плеве прочно держалась уверенность, что удар удастся отвратить. Каков же был результат, вам напоминать не нужно?!

Помощник отвел глаза, уставившись в сторону.

— Я не собираюсь повторять судьбу Плеве! Найдите мне Валентина! И в ваших интересах, чтобы это произошло как можно скорее. А теперь, оставьте папку с делом и идите!

Малышев аккуратно положил папку на стол, предусмотрительно развернув в правильное положение и расположив прямо напротив кресла директора. Затем отступил в сторону, отдал честь, щелкнув каблуками, и быстро вышел.

Дождавшись, когда помощник закроет за собой дверь, Лопухин сел в кресло, открыл папку и стал изучать документы. Они содержали акты допросов Тарасова, а также сведения, касающиеся Валентина. Действительно, раненый при взрыве Сазонов в бреду назвал ряд имен, и среди них имя руководителя покушения — некоего «Валентина», неуловимого, будто фантом.

Лопухин оттолкнул документы в сторону. Недовольство накатило новой мощной волной. Все следствие по делу об убийстве Плеве было проведено с величайшей небрежностью! При чтении документов Лопухину временами трудно было отделаться от мысли, что следователи только по обязанности участвовали в поисках виновников и в душе готовы были присоединить свои голоса к хору радующихся гибели министра внутренних дел. Теперь же покушение готовилось на него — директора Департамента полиции — Лопухина.

Лопухин встал и прошелся от стола к окну. Заложив руки за спину, хмуро уставился на заснеженную улицу, не замечая, что там происходит.

В последнее время Лопухин перестал доверять тем людям, которые его окружали. Он их опасался. Он знал этот мир власти, где каждый может предать, переступить через давнишнюю дружбу и службу, чтобы урвать более лакомый кусок. Со смерти Плеве, его наставника, честолюбивые планы Лопухина стали рушиться как карточный домик — пост министра внутренних дел, который прочил ему Плеве, получил Святополк-Мирский[5], а он — директор Департамента полиции — оказался в опале со стороны императора. И вот теперь, ко всему прочему, над ним нависла угроза расправы.

Лопухин считал, что если уж в Департаменте знали о том, что на Плеве готовится покушение, но не смогли его защитить, то нет никакой гарантии, что теперь его — Лопухина — смогут уберечь от покушения. И захотят ли? Кругом одни Иуды! Ко всему прочему он все больше убеждался в том, что убийство Плеве и готовящееся покушение на него взаимосвязаны. Лопухин стал подозревать, что покушение готовится кем-то, кто не любил Плеве, а теперь старался избавиться и от сторонников бывшего министра внутренних дел — то бишь от него — директора Департамента полиции. Значит, за таинственным Валентином может стоять не некая боевая группа террористов-революционеров, а политические лица или лицо, стремящиеся расчистить себе место во власти. Поэтому верить своему окружению нельзя!