Для каждого из нас война начиналась по-разному. Меня она застала в Москве. Я тогда занимал должность начальника артиллерии 7-го механизированного корпуса. Части и соединения корпуса были расквартированы в Московской области. В его составе насчитывалось около 1000 танков, до 500 орудий и минометов.
С 13 по 20 июня 1941 года штаб корпуса по разработанному ранее плану проводил рекогносцировку в районе Калуги и Тулы. Рекогносцировкой руководил командир корпуса генерал-майор В. И. Виноградов. Участвовали в ней начальник политотдела корпуса полковой комиссар И. И. Михальчук, начальник штаба корпуса полковник М. С. Малинин, заместитель командира корпуса по танковому вооружению инженер-полковник В. И. Борейко, начальник оперативного отдела Н. И. Жиряков и другие офицеры штаба, командир калужской танковой дивизии генерал-майор танковых войск Ф. Т. Ремизов с группой офицеров штаба дивизии. Участвовал в ней и я с начальником оперативного отделения штаба артиллерии корпуса майором Н. П. Сазоновым.
Вечером 20 июня мы получили приказание возвратиться в Москву, а утром 21 июня последовало новое распоряжение, которое насторожило нас. Командиру корпуса было приказано срочно вывести части из лагерей, а артиллерии прекратить учебные боевые стрельбы на полигоне в Алабино и возвратиться в пункты своей постоянной дислокации. Кроме того, командир корпуса получил приказание выделить мотоциклетную роту, обеспечив ее боеприпасами, для укомплектования штаба одного из фронтов. Приказания отдавались поспешно, во всем чувствовалась нервозность. Начинало пахнуть порохом.
По подразделениям поползли тревожные слухи, вызывающие взволнованные разговоры и различные догадки. О войне офицеры думали и говорили по-разному. Молодежь вообще мало верила в реальность военной опасности, а старшие и наиболее дальновидные офицеры понимали, что война назревает, но и они не теряли надежды на возможность избежать ее. Только в одном, пожалуй, все были единодушны: если грянет война, то она будет короткой и завершится полным разгромом врага. Так уж мы были воспитаны.
Командование корпуса не получило ни информации об обстановке, ни указания привести соединения и части в боевую готовность.
Вечер был субботний. Большинство офицеров, отдав необходимые распоряжения младшим командирам, разошлись по домам или уехали за город, намереваясь провести выходной день на лоне природы. О том, что началась война, они узнали только в полдень 22 июня из правительственного сообщения, переданного по радио. Каждый без вызова поспешил в штаб. Весь офицерский состав собрался только к 17 часам. Здесь были и офицеры запаса, приписанные к штабу и частям корпуса. Их вызвали еще к 15 июня для прохождения сборов.
Спустя сутки после начала войны части корпуса были приведены в боевую готовность. Но три дня они оставались на своих местах. Напряжение и беспокойство с каждым днем нарастало. Положение усугублялось нервозностью штаба округа. Дело порой доходило до курьезов. Например, отправкой в распоряжение Ленинградского военного округа лишь одной зенитной батареи 37-миллиметровых орудий в течение дня через каждые 20–30 минут интересовались то из штаба Московского военного округа, то из Генерального штаба. Теперь это может вызвать улыбку: батарею отправили с курьерским поездом.
Наконец вечером 24 июня корпус получил задачу. Он должен был войти в состав резерва Ставки и сосредоточиться в районе Гжатска.