На грани жизни и смерти

В канун второй мировой войны на небольшой железнодорожной станции у советско-польской границы встретилась мне семья русских эмигрантов, возвращающихся на родину. Они рассказали о долгих скитаниях в чужих краях. Запомнился и рассказ старого польского коммуниста о зарубежных друзьях русской революции, участвовавших в становлении и укреплении молодого Советского государства. Так в годы революции и гражданской войны разные люди оказывались по разные стороны баррикады.

В последующие годы во многих странах, особенно на Балканах, мне приходилось встречаться с русскими эмигрантами, с зарубежными друзьями нашей страны. Их рассказы новыми ракурсами, интересными фактами дополняли давно услышанное.

В начале двадцатых годов в Болгарии осела основная масса бежавших из Крыма врангелевцев. Многие тысячи болгарских коммунистов, членов земледельческого народного союза участвовали в Октябрьской революции и защищали ее завоевания в гражданской войне, боролись с контрреволюцией. Воспоминания старых болгарских коммунистов, встречавшихся с В. И. Лениным и выполнявших его поручения, помогли мне лучше представить многие события труднейшего для Советского государства периода — от начала гражданской войны до ее победного окончания. Эти первые пять лет после Октября примечательны тем, что Советская власть получала большую поддержку зарубежных друзей-интернационалистов. В эти же годы начался важный процесс расслоения белой эмиграции. Происходила переоценка ценностей, многие эмигранты начали серьезно задумываться над своим житьем-бытьем на чужбине, над судьбами родины. Протрезвление, наступившее среди определенной части русской эмиграции, поселившейся в Болгарии, особенно было характерно там, где велась усиленная работа по разоблачению коварных планов командования врангелевской армии, по возвращению на родину русских солдат, офицеров и даже генералов.

Борьба с внутренней и внешней контрреволюцией требовала огромных жертв. На фронтах гражданской войны и в акциях по обезвреживанию бесчисленных контрреволюционных заговоров сложили головы тысячи коммунистов партии Ленина, воинов Красной Армии, комсомольцев... Среди них были и зарубежные интернационалисты. Мир не знал примеров столь массовой солидарности. Коммунисты-интернационалисты защищали революцию в России как свою национальную революцию, как свое кровное дело. Одной из замечательных черт Октябрьской революции был пролетарский интернационализм, который кровными узами связал рабочих России с их братьями по классу во всем мире. «Можно с полным основанием сказать, что победа Октября — это и победа международного братства трудящихся, победа пролетарского интернационализма», — говорил на торжественном заседании, посвященном пятидесятилетию Великого Октября, товарищ Л. И. Брежнев. Самоотверженность зарубежных приверженцев Октября заставила значительную часть белой эмиграции, а в ее среде было немало людей ошибающихся или просто обманутых, другими глазами взглянуть на крутой исторический поворот в судьбе России, вдуматься в смысл происходящих перемен в мире.

В повести-хронике сделана попытка рассказать о большом вкладе наших болгарских друзей в ликвидацию опасного для молодого Советского государства врага, каким была дислоцированная на Балканах врангелевская армия. Герои книги существовали в действительности. Некоторые фамилии изменены, однако все, кому хорошо известны история России послереволюционного периода и важные события, развернувшиеся в Болгарии в годы подъема классовых схваток, узнают в этих персонажах известных политических, общественных деятелей...

Повесть обращена в первую очередь к современной молодежи, которая должна знать об интернациональном подвиге коммунистов XX века — совместной защите и укреплению первого в мире пролетарского государства — и никогда не забывать, какой дорогой ценой завоевана наша жизнь, наше будущее.

Автор приносит сердечную благодарность всем советским и болгарским товарищам за помощь в сборе материалов для повести, за советы и критические замечания в процессе работы над рукописью.

Первый новый год после великой революции в России начался на берегах Невы шквальными ветрами и метелями. Белая круговерть, словно гигантская юла, разгуливала по площадям, проспектам и улицам.

В метельный январский вечер 1918 года по опустевшей улице медленно двигался человек, напоминавший живой сугроб. Подойдя к зданию с темными окнами, он поднялся на крыльцо и принялся шумно топать ногами, отряхиваться. Старая Лукерья, выглянув в окно, в испуге перекрестилась, потом, узнав одного из своих постояльцев, поспешила отпереть дверь.

Снежные метели бывают и в Болгарии, но разве можно было сравнивать тамошнюю зиму — теплую, мягкую, солнечную — с русской матушкой зимой, известной своими крепкими морозами, пронизывающими насквозь ветрами... Если бы не длинный бараний тулуп — подарок чабанов, кочующих с отарами в болгарских горах, то Христо Балев, пожалуй, окоченел бы в морозном Петрограде. А ведь он не хотел брать в лодку этот огромный тулуп, боясь, что он будет ему помехой в трудном и опасном морском путешествии из Варны к русским берегам. Товарищи, бывавшие в России, посоветовали ему не бросать подарок. Декабрь в Варне напоминал начало весны; на юге России — в Одессе и Севастополе — тоже стояла теплая погода, а вот в Петрограде, куда предстояло добраться Христо Балеву, зима была в разгаре, стужа не щадила тех, кто был легко одет... И, надо сказать, Балеву тулуп здорово пригодился, молодой болгарин не расставался с ним и в доме, плохо отапливаемом сейчас.