Ноутбук стоит на коленях, приглашающе светясь чистым листом. Виски неспешно перекатывается в стакане.
Я сижу в задумчивости. Учиха Итачи — один из наиболее часто используемых мною в работах POV. Я пишу о нём в разных контекстах уже неприличную уйму лет; выписывала и нукенином, и главой клана, и попаданцем в Поттериану (дважды), и в фем-варианте… В общем, знаю, как облупленного. В отличие от некоторых других POV, с ним легко соединиться, прочувствовать — представить, как Итачи повёл бы себя в той или иной ситуации.
И вот вдруг — засада. Глава не идёт. Пялясь то в экран, то на росток имбиря на окне, уже битый час пытаюсь понять, в чём причина. Музыка не та? Ладно, «Powerwolf» для главы о самокопании, быть может, и не лучший вариант из возможных. Меняю, но Джонни Кэш не помогает, только подталкивает дотянуться до бутылки, плеснуть ещё янтарно-пряного ирландского… Нет, нельзя — с утра на работу, и не очень по-научному дышать на культуру бактерий парами ночных трудов.
Мысли невольно соскальзывают в работу. Море клонирования на разных стадиях, несколько сотен растений для анализа — ну что ж, до ночи завтра, значит. Вздыхаю. По правде, я не главу должна писать, а доводить до ума графики, легенды к ним, в общем, готовиться к разговору с главой лаборатории. Но этот чёртов академический английский… Что не люблю, то не люблю. Как автору художественной литературы, мне не хватает свободы и выразительности. И как же, чёрт возьми, тяжело каждый день перестраиваться.
Усмехаюсь и делаю глоток. Вот поэтому главы и идут туго в последнее время. Сложно перестраиваться. Когда жизнь на английском, писать по-русски становится тяжело. Но стоит начать — и бац, уже английский текст не идёт, так и взлетает в сарказме бровь на «изящные» формулировки в статьях и кучу повторов. Иногда я думаю, что было бы весело попробовать написать статью в формате рассказа — вместо сухих фактов о взаимодействии тех или иных белков выдать захватывающую детективную или, быть может, даже романтическую историю об отношениях протеинов, разделённых компартментами клетки…
Но это мечты, мечты. Сейчас — глава, а работа — утром. Не хочу расстраивать ни читателей, ни босса.
Ещё немного пялюсь на Юрия III, мой очередной имбирь, и возвращаюсь к открытому документу Word.
Джонни Кэш сменяется в плей-листе одним из любимых саундтреков «Острых козырьков» — Лора Марлинг нежно поёт:
— So I asked him,
How he became this man?
How that he learned,
To hold fruit in his hands?..
Самый важный сейчас вопрос: как Итачи стал тем, кем стал? Раньше, когда я училась в университете и писала каждый день, мне не приходилось нарочно спрашивать себя. Сейчас, когда гонка за PhD захватила, и времени нет ни на что, всё сложнее вспомнить, что движет выдуманными персонажами. Причём в каноне, а не в моих собственных фанфиках.
Во время написания главы я всегда спрашиваю: что бы сделал герой в данной ситуации? Я никогда не пыталась руководить персонажами, хотя некоторые мои черты, конечно, просачиваются во многих из них.
— He wrote,
I'm broke
Please send for me.
But I'm broken too,
And spoken for
Do not, tempt me.
Forgive me, here, I cannot stay.
Cut out my tongue, there is nothing to say.
Love me oh lord, he threw me away.
He laughed at my sins, in his arms I must stay.
— Ну нет, так мы скатимся в POV Анко, — сообщаю я Юрию III и меняют трек. Юрий, конечно, молчит. Он вообще приятный собеседник.
Из окна виден кампус, и при желании я могу найти здание, где расположена моя лаборатория — пожарные лестницы светятся синим в ночной темноте. На улице тихо, даже собаки не лают. Тихо и в доме, и я закрываю глаза. Кампус — завтра, Анко — в другой работе, а сейчас — Учиха Итачи-сан.
Я пытаюсь почувствовать себя в его теле, вселиться, как в фильме «Аватар». Но не чтоб управлять, моя цель подсмотреть мысли, то, что Итачи чувствует. Он, как и зачастую, внутри страдает — у него больные лёгкие, плохо видящие глаза и ни тени спокойствия в душе. Он параноит касательно всего и не желает показывать другим свою слабость.
Он лежит на траве, но не спит, а глядит в костёр, который развёл напарник. Кисаме — самый близкий ему человек, но даже с ним Итачи не позволяет себе расслабиться полностью. Да, Кисаме неизменно прикрывает спину. Да, не спрашивает лишнего по поводу болезни и всегда готов тащить на своём горбу, если Учиху сразит внеплановый приступ. Однако…
Тяжёлый вздох резонирует в реальности одновременно маленькой квартиры неподалёку от кампуса и темноте лесной чащи приграничной зоны. Однако — полного доверия нет. Хорошо, что Кисаме и не просит его.
Он сидит у огня, греется, порой поглядывает на напарника. Итачи это замечает, но не подаёт вида. Что за мысли снедают напарника? Самую чуть интересно, но неважно — нельзя позволить себе проникаться к другим, когда живёшь для одного конкретного человека. Живёшь для того, чтобы отдать ему свою жизнь.
Приятные полтора килограмма техники на коленях и стакан виски в руке пропадают, и я полностью осознаю себя лежащей на траве, закутавшись в плащ из водонепроницаемой ткани. Прохладно и неудобно — мне ни разу не доводилось спать на земле. Не сказать, что выездные практики в родном университете не давали такой возможности. Просто я всегда была слишком плохо пьянеющей любительницей комфорта, чтобы засыпать у костра под звуки гитары.
