1865 год
Театр гудел. «Двенадцатая ночь» была поставлена великолепно. Вот-вот должен был погаснуть свет и начаться последний акт.
Четырнадцатилетняя Карина Дентон восторженно вздыхала, сидя в ложе вблизи сцены. Первый приезд в Лондон оправдал все ее ожидания, а сегодняшний вечер был просто великолепным.
Когда Элис Грейд, школьная подруга Карины, пригласила девушку в гости, ее сначала не хотели отпускать. Но родители Элис были уважаемыми людьми, чтившими старые традиции, и вскоре разрешение на поездку было получено.
— Элис, кто это? — шепнула Карина подруге, указывая на молодого человека в ложе напротив.
На вид ему было лет двадцать с небольшим, и, по мнению Карины, он был невероятно красив. Высокий, элегантный, в изысканном вечернем костюме. Судя по тому, как сверкали запонки на его манжетах, в них были настоящие бриллианты.
Но ее внимание привлекло нечто иное. Его темные, горящие беспокойным блеском глаза. Изгиб его губ выдавал затаенную чувственность.
Карина не осознавала всего этого разумом. Просто она видела в молодом человеке что-то неистовое, драматическое и не могла отвести от него взгляд.
— Я его не знаю, — шепотом ответила Элис.
— Девушки, о чем вы шепчетесь? — спросила ее гувернантка, мисс Феррарс.
— Нам интересно, кто вон тот молодой человек, — сказала Элис.
Мисс Ферраре резко вздохнула и стыдливо отвела глаза.
— Это лорд Торнхилл. Вам не следует смотреть на него.
— Почему? — поинтересовалась Карина.
— Потому что он недостойный человек.
— Но почему? — настаивала Элис.
Мисс Ферраре оказалась в затруднительном положении. Как гувернантке, ей полагалось бы всегда строить из себя чопорную пуританку, но под строгим лифом ее темного платья билось романтичное сердце.
Обычно на подобные вопросы отвечала мать Элис. Однако в последнюю минуту перед выездом у миссис Грейд случилась сильная головная боль, и мисс Феррарс пришлось одной сопровождать девушек в театр.
— Он недостойный человек, потому что... он совершает недостойные поступки, — неубедительно пояснила она.
— Какие поступки? — допытывалась Элис. — Ну расскажите нам, пожалуйста.
— У него дурная репутация, — ответила мисс Феррарс. — Говорят, что он... распущенный.
— Но что же он такое делает? — спросила Карина.
Бедная мисс Феррарс никогда не смогла бы ответить на этот вопрос. В свои сорок лет она была невинна и скромна, как юная девушка. Ей было известно о распущенности лорда Торнхилла, потому что о нем так говорили. Однако гувернантка имела лишь смутное представление о том, как ведут себя распущенные мужчины.
— Неважно, — быстро сказала она. — Слава Богу, он ушел.
Лорд Торнхилл исчез за занавеской ложи. Мисс Феррарс вздохнула с облегчением.
Но она рано успокоилась. Вскоре молодой лорд появился в ложе рядом с ними.
Теперь Карина смогла получше его рассмотреть. Лицом почти мальчик, однако в нем чувствовалась достаточная опытность. Взгляд и осанка принца, который знает, что мир принадлежит ему и он может им наслаждаться.
Карина уставилась на молодого человека, завороженная его романтическим ореолом: в ее глазах именно так должен был выглядеть настоящий герой.
В ложе, куда он вошел, сидели три дамы, похожие друг на друга. По всей видимости, мать с дочерьми.
Он поцеловал руки женщинам, одарив их хорошо заученной обворожительной улыбкой. Девушки смотрели на него с восхищением, мать — с явной антипатией.
В ложе появился мужчина средних лет. Карина почувствовала, что при виде лорда Торнхилла он насторожился.
«Тот ему не нравится, — подумала она, наблюдая, как мужчина подозрительно переводит глаза с жены на дочерей. — Интересно, почему?»
Но, несмотря на явную неприязнь, у мужчины, видимо, не хватило решимости выдворить лорда Торнхилла из их ложи. Когда погас свет, молодой человек нахально уселся между дочерьми.
Поднялся занавес. Карину быстро захватило происходящее на сцене. Она сопереживала вместе с персонажами, ей нравилось каждое мгновение спектакля.
— Негодяй! — прозвучало вдруг со сцены, и все затаили дыхание. У мужчины, появившегося в свете прожекторов, был странный вид.
— Мерзкий негодяй! Подлый соблазнитель!
Зрители поняли, что эти слова не имеют никакого отношения к пьесе, и в зале поднялся гул. На сцене стоял худой, изможденный, небритый мужчина. Его дорогой костюм выглядел неряшливо, казалось, он спал в одежде.
Указывая на лорда Торнхилла, мужчина выкрикнул:
— Мерзавец! Подлец! Пусть все знают, кто ты на самом деле. Тебя нельзя принимать ни в одном приличном доме! Ты опасен для всех женщин!
Молодой лорд поднялся и подошел к перилам ложи. Было очевидно, что он понял, в чем его обвиняют, и намерен решительно опровергнуть обвинения.
— Девушки, нам пора, — испуганно объявила мисс Феррарс.
— Не-е-ет! — хором взмолились Карина и Элис.
Лорд Торнхилл, которого отделяла от них только невысокая перегородка, услышал это и ослепительно улыбнулся.
— He слушайте его, леди, — сказал он. — Все в порядке. Спектакль может продолжаться.
И, повернувшись к сцене, выкрикнул:
— Уйдите, сэр! Вы сказали то, что хотели, а теперь можете отдыхать.
Лорд Торнхилл отвесил элегантный поклон человеку на сцене. Тот топтался на месте, обхватив голову руками. Волосы спали на лоб. У него был дикий, безумный вид.
