Исламская и европейская цивилизации имеют многовековой опыт взаимодействия. Европейская наука и культура несут на себе отпечаток влияния Ближнего Востока. Труды античных философов, алгебра, шахматы, многие достижения медицины — вот далеко не полный перечень того наследия арабского мира, которое впитали европейцы. С начала проникновения арабского халифата в Испанию в VIII в. Европа и исламский мир были не только военными противниками. В университетах Кордовы и других городов мусульманские и еврейские учёные несли свет знаний студентам из многих стран Старого Света. Феномен Возрождения в Европе во многом обусловлен открытием европейцами интеллектуального и художественного наследия Античности благодаря представителям арабской науки.
Позднее Европу сотрясали многочисленные войны с арабами в ходе крестовых походов, соперничество с Османской империей, в ходе которого османы несколько раз осаждали Вену и другие крупные европейское города, Реконкиста, из-за которой мусульмане в коллективном сознании европейцев стали восприниматься прежде всего в военном контексте.
XVIII-XIX вв., считающиеся периодом расцвета и величия Европы, характеризовались крайним европоцентризмом: представители Старого Света, колонизировав практически все уголки планеты, известные человечеству, провозгласили категорической максимой «бремя белого человека». Казалось, другие мировые цивилизации, культуры, религии должны были склониться и уступить перед натиском механизированной европейской машины. Многие мыслители, культурологи, в частности, Николай Данилевский, а за ним и его немецкий визави Освальд Шпенглер, считали все культурно-исторические типы, кроме европейского (и славянского), умершими, полагая, что память о них жива только в грандиозных археологических и письменных памятниках прошлого. Колонизированные территории бывшего халифата были для европейцев страной «Тысячи и одной ночи», но никак не геополитической реальностью. Так же Европа воспринимала и другие великие культуры Востока — индийскую, китайскую, японскую.
Подобная ситуация продолжалась вплоть до середины XX в., когда в ходе слома колониальной системы на арену мировой политики и экономики вышли в качестве самостоятельных акторов не только отдельные государства, но и целые самодостаточные культурно-исторические типы, ищущие своей идентичности и места в едином человечестве. С этого момента Старый Свет стал свидетелем постоянно растущего влияния исламского фактора в политической, экономической и демографической повестке. Франция вела затяжную колониальную войну в Алжире, проигрыш в которой привёл к массовой миграции выходцев из стран Магриба в бывшую метрополию. В аналогичной ситуации оказалась Великобритания, ставшая центром притяжения экономических мигрантов из Индии, Пакистана и других колоний. Германия с середины 1960-х гг. стала привлекать гастарбайтеров из Турции. Выбор этой страны как государства-донора рабочей силы не был случаен: с конца XIX в. Германию и Турцию связывали особые отношения, выражавшиеся в военном союзе и экономическом сотрудничестве.
Параллельно с ростом миграционных потоков на арену международных отношений вышел и феномен радикального исламизма, обусловленного многими факторами, среди которых: поиск национальной идеи во вновь создававшихся государствах исламского мира, исторические обиды мусульман на европейцев, разные векторы духовного развития Старого Света и стран Востока, а также, не в последнюю очередь, работа американских и британских спецслужб, рассчитывавших использовать арабский национализм и религиозный фактор в борьбе против советского влияния на Ближнем Востоке, в Афганистане и в Северной Африке.
Вторжение США в Ирак и Афганистан, а также агрессия против Ливии дали радикально настроенным исламистам повод говорить о новом натиске «западных крестоносцев» на мусульман. Это привело к росту террористических атак на европейские страны и общего антизападного настроения в широких слоях общества многих исламских стран. На фоне масштабной миграции мусульман в Европу это привело к росту взаимного недоверия между коренными европейцами и мигрантами, несмотря на все попытки интегрировать последних в западное общество. Политику мультикультурализма сами европейские политики признали провалившейся.
Почему так произошло? Ответ на этот вопрос частично дают авторы настоящего сборника. Европоцентризм и мессианизм европейцев, изменивший формы, но не сменивший за последние века свое содержание, порой не позволяет принимать иные цивилизации как равноценные и равнозначные. Представители мусульманских диаспор в Европе зачастую сетуют на то, что мигранты-мусульмане нужны европейцам в роли биороботов, а не равноценных сограждан. Возможно, это утверждение несколько утрировано, но за ним стоит понимание идейной и ментальной пропасти между Европой постмодерна и выходцами из стран преимущественно традиционного общества. У мусульман сложился образ европейцев как безбожников и богохульников, чему способствовали некоторые события (вспомним скандал с карикатурами на Пророка, немыслимый в обществе, уважающем культурные традиции других народов). В свою очередь, среди европейцев укоренился образ мусульман, которые якобы отстали от социальных достижений Европы. Правда, суть некоторых этих достижений, например, деградация такой ценности, как свобода слова и самовыражения и навязывание обществу социально девиантного поведения, порой вызывает больше вопросов и непонимания даже у консервативно настроенных жителей Старого Света.
