Когда сквозь зимние недели
Прорвется солнечный апрель —
Запахнут лужи акварелью,
Запахнет детством акварель,
Забудешь боль и вьюги злобу,
Ворвется ветер молодой.
И ты опять легко, как глобус,
Всю землю вскинешь на ладонь.
Борис Смоленский
1939
Можно с большой вероятностью предположить, что всем известная «Бригантина» была написана Павлом Коганом в соавторстве с Борисом Смоленским. В рукописях последнего обнаружен правленный его рукою текст песни. В 1976 г. издательство «Молодая гвардия» выпустило в свет сборник стихов поэтов, погибших на войне. Авторами «Бригантины» названы Павел Коган и Борис Смоленский. Издатели сочли необходимым назвать двух поэтов. Наверное, это было сделано из объективных соображений. Мы же заметим, что тематически это стихотворение — о дальних синих морях, о яростных и непокорных людях, о презрении к грошовому уюту — соответствует поэтическому обиходу Смоленского.
Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза —
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса…
Море и мечта о капитанстве в стихах Смоленского были не столько конкретны, сколько символичны: речь шла о свободе, о силе, способной все преодолеть, о гордом соперничестве со стихией, о презрении обыденности:
Я капитан безумного фрегата,
Что на рассвете поднял якоря
И в шторм ушел, и шел через пассаты,
И клад искал, и бороздил моря.
Отбив рапиры прыгающих молний,
Сквозь мглу морей и штормовой раскат,
Он шел в морях, расшвыривая волны
И мачтами срывая облака (…)
На родине матери Бориса, в Невеле много воды: озеро и река, на которых стоит сам город, великолепные многочисленные озера в окрестностях. Славится своими озерами и Карелия, которую любил поэт. Может быть, мечта о свободной стихии моря и бесконечном воздушном пространстве над ним родилась у Бориса на озерных просторах.
Край мой чистый! Небо твое синее,
Ясные озерные глаза!
Дай мне силу, дай мне слово сильное
И не требуй, чтоб вернул назад.
«Слово сильное», способное выразить все, что наполняло душу поэта, было ему дано. Он был романтиком, скитальцем и мечтал о большом стихийном пространстве:
Уют жилья, последний ломоть хлеба,
Спокойный сон, счастливую игру —
Я все отдам за взгляд большого неба,
За жизнь, как поцелуи на ветру. (…)
1937
Поэту трудно дышалось в ограниченных биографических рамках, он искал простора и свежего воздуха — отсюда следует то, что мы не совсем точно называем романтическим отношением к миру, несомненно, присущим Смоленскому. Впрочем, немецким романтикам начала XIX века тоже были необходимы разомкнутые горизонты жизни.
Отец поэта, талантливый журналист Моисей Смоленский в 1937 г. был арестован и вскоре расстрелян.
В 1937 году, после ареста отца, шестнадцатилетний поэт писал:
(…) Ложью грязной, глупой,
никому не нужной
Встала предо мною серая преграда.
Вместо грез — туманы,
Вместо ласки — стужа.
…Это все так надо.
Это одно из немногих стихотворений 1937 года. Н. Б. Левит пишет в своих воспоминаниях, о чем думал и что чувствовал шестнадцатилетний мальчик после ареста отца: «Борис, как и все мы в те времена, считал советский строй самым лучшим. Не зная истинных масштабов репрессий, он полагал, что с его отцом просто произошла какая-то ошибка (…)». Так думали многие, и наивность шестнадцатилетнего мальчика — это тоже факт духовной истории человека советского времени.
После окончания школы Борису все-таки удалось поступить в один из ленинградских вузов. Он ушел в армию со студенческой скамьи в начале 1941 года, а осенью первого года войны погиб. И никто не догадался записать любимую песню батальона, которую на фронте написал поэт. Погибли вместе с ним его фронтовые тетради, в которых были стихи и поэма об испанском поэте Федерико Гарсиа Лорке.
В 1939 году Смоленский написал балладу «Кабан». Сюжет, вероятно, заимствован из скандинавского эпоса и разработан с использованием характерных для творчества Смоленского реалий. Что имел в виду поэт — фашизм испанский или германский, а может быть, террор в России — трудно сказать. Скорее всего, образ кабана воплощает Зло, которое должно быть побеждено, несмотря на ужас, который оно внушает. Это еще одна грань романтического мировоззрения поэта. Эту балладу нельзя трактовать только как аллегорию фашизма, так как поэтический мир Смоленского гораздо глубже и сложнее. Его стихи — это такая поэтическая скоропись, иногда вдогонку мысли, что можно простить двадцатилетнему поэту, но он всегда стремится выразить сложность и многогранность своих представлений о мире, иногда даже в ущерб ритмическому строю стиха.
В жизни Бориса Смоленского было не так много дат — от рождения до гибели прошло всего двадцать лет. Эти даты — отражение истории в судьбе человека. У него не было времени для эпических размышлений, стихи стали единственно возможным концентрированным выражением того, чем он жил. В России надо жить долго. История редко бывала милостива к человеку, редко позволяла осуществить свое предназначение. Борису Смоленскому не суждена была долгая жизнь, но был дан талант поэтического высказывания.
При жизни поэта его стихи не были напечатаны, хотя Тихонов и Антокольский отзывались о них очень доброжелательно. В 60-е и 70-е годы стихи Бориса Смоленского печатались неоднократно в сборниках погибших поэтов, тех, кто ушел «недолюбив, недосказав». В Антологии русской поэзии «Строфы века» Е. Евтушенко писал:
