Владимир МАЦКЕВИЧ
МОСКВА ДОЛЖНА БЫТЬ РАЗРУШЕНА
– Хм. Москва должна быть разрушена. Выражение сильное и красивое. Но это только многозначительная метафора. Ведь нельзя же поверить, что беларус, к тому же русскоязычный может всерьез такое сказать?
– Почему же? Только в постмодернистском декадансе, когда и нарратив умер, и дискурс не применяется, все воспринимается только метафорически. Между тем, вывод, что Москва должна быть разрушена абсолютно логичен после всего, что я писал, говорил и делал в последние 10-15 лет.
Если бы Нерон задумал сжечь Рим сегодня, то для начала ему пришлось бы найти продюсера, обеспечить инвестиции и хорошую рекламу. После чего состоялось бы мировое шоу. На прибыль от проданных билетов и прав на телетрансляцию можно было бы построить новый Рим, с имитацией всех Колизеев и прочих руин в натуральную величину. Но даже в эпоху попкультуры и попмеханики найти продюсера на пожар Рима будет непросто. Совсем другое дело Москва. Для организации пожара в третьем Риме все готово и от желающих поучаствовать отбоя не будет. Проблему может составлять только платежеспособность зрителей. Москвичи любят смотреть на расстрел Белого дома «на халяву», остальные же предпочтут телерепортажи.
В 1995 году в журнале «Бизнес и политика» была опубликована моя статья «Чего не хватает, чтобы ответить на вопрос: как нам обустроить Россию?». Одна из линий рассуждения касалась судьбы столицы распадающейся империи. Тезис формулировался так: Москва превращается в паразитический город, живущий за счет энергии распада, где концентрируется все, что удается спасти на деградирующих территориях. Это дает возможность сохранять видимость благополучия, блеск и лоск мирового города. Статья была написана в конце 1993 года. Семь лет не срок, для верификации или фальсификации исторических суждений, если только эти суждения не представляют собой прогноз или предсказание. В подходе, в котором я мыслю и действую, нет места прогнозам и предсказаниям. Тем, кто с этим подходом знаком, этого доказывать не надо, остальным же доказательства не нужны. Я просто проиллюстрирую это басней, которую рассказывал мой учитель. В период становления СМД подхода более 30 лет назад к Г.П.Щедровицкому приходит Владимир Лефевр, и с видом нордического Архимеда (т.е. нечто противоположное экзальтированному греку, или сицилийцу, который сделав открытие носится голым по Сиракузам и орет об этом) сделав многозначительную паузу объявляет: «в мире деятельности и мышления прогнозов нет». Георгий Петрович, понимая историческую важность момента и не забывая о душевном здоровье первооткрывателя, осторожно и заботливо спрашивает: «а что есть?». «А есть проекты, программы и планы, могут быть оценки и гипотезы.» Острота ага-реакции быстро прошла, а понимание осталось. История непредсказуема, но это не мешает нам о ней думать, оценивать то, что происходит, и действовать по своему усмотрению. Поэтому, шесть лет назад я не делал прогноза, я оценивал положение вещей. Сейчас я не делаю прогнозов, я просто подтверждаю свою оценку и меняю залог высказывания. Я не говорю: «Москва будет разрушена», я говорю: «Москва должна быть разрушена». Один римский сенатор с маниакальным упорством заканчивал каждое свое выступление словами: «Карфаген должен быть разрушен», другому, когда он оказался во главе римских легионов в поверженном Карфагене, ничего не оставалось делать, кроме как выполнить «устаноуку».
Я не поведу легионы в Москву, да и никто из беларусов не поведет. Хотя водили, хаживали в Москву в свое время, брали ее. Вот только, что с ней делать не знали. «Устаноуки» не было, поэтому брали Москву и возвращались в Тушино. А это добром не кончается. Жаль, возможно, что Марина Мнишек справилась бы с вестернизацией Московии лучше, чем все Екатерины вместе взятые. И была бы деголлевская Европа до Урала уже в 17 веке. Но это тойнбианская историческая поэзия, смысла в ней нет, но есть намек. Взявши Москву, не зевай, вылетит – мало не покажется. Приехал как-то в разгар смутного времени из Нижнего Новгорода купец в Москву (не путать с Мининым), думал Пожарского найти, а тут раз – Путин. Но это уже другая история.
В упоминавшемся журнале «Бизнес и политика» в 1995 году не я один размышлял о том, чего же не хватает. Так Вадим Цымбурский предложил перенести столицу в Новосибирск. Он называл это «Зауральский Петербург». Мне не очень интересны его рассуждения, остановлюсь только на том, что льет воду на мою мельницу. У Цымбурского в общем та же оценка положения дел – развал. Также нет прогноза, но есть проектное предложение направленное на остановку развала, на цементирование России. Предложение связано с отказом от Москвы. Причем с двойным отказом. Первый отказ на поверхности – отобрать у Москвы столичную функцию и передать ее другому городу. Второй отказ от мифа столичности Москвы как символа антиевропейской России и замена мифом вестернизированной столицы России, не Нью-Москва, а зауральский Петербург. Ни меня, ни Цымбурского в тех статьях Москва сама по себе не интересовала, мы рассуждали про Россию. Потом М. Ильин усмотрел в наших статьях некоторые общие интенции и (его же словами) сетовал: «ах кабы по примеру Агафьи Тихоновны да к рационализму Мацкевича, да добавить интуитивизм Цымбурского». Действительно есть нечто общее, есть и разница. Дело, видимо, не в рационализме и интуитивизме, разница как раз в интенциях. Я понимаю Цымбурского, ему Россию жалко, а мне нет. Только не бросайте в меня за это камни. Я не обязан любить Россию. Был период, когда мне ее немножко было жалко. В общем страна симпатичная, если бы не «квартирный вопрос», хотя и не в булгаковском смысле. Не надо России лезть в чужие дела и в чужие квартиры. Чисто по-соседски я до сих пор ей сочувствую. Но вмешательство в дела моей страны меняет отношение, но об этом позже. Пока шла дискуссия в «Бизнесе и политике», инициированная, отчасти, моей статьей, я молчал. Но не потому, что мне нечего было сказать, или мне было не интересно, а потому, что у меня другие интенции. Я уже тогда рассуждал из внешней позиции, а обустройство страны дело внутреннее. Это не означает, что никто из вне не должен интересоваться российскими делами, даже наоборот. Была и есть советология (или россиеведение). Все советологи жили на Западе, поскольку советология это дисциплина построенная на внешнем знании. В СССР советологов не было, их не было и в Беларуси. Но сейчас в Беларуси необходимо знание о России и, стало быть, нужны специалисты по России. Но это должны быть беларусские специалисты. Пока же, все знание о России в Беларуси русское по происхождению или устаревшее, из популярных советологических брошюр. Профессор Ильин не усмотрел в моей статье именно этой установки. Это было размышление о России человека получившего российское образование, выросшего в СССР, но не русского и не советского. Наши с Цымбурским оценки положения дел сопрягаются пока мы остаемся в рамках объективированного анализа. Но как только мы начинаем высказывать предложения, актуализируется разница в позициях. Наглый интернационалист Маяковский (испорченный квартирным вопросом) мог без зазрения совести сказать: «я б Америку закрыл и слегка почистил». Я же не живу в коммуналке, поэтому могу сказать осторожнее: «я б Россию закрыл, а чистит пусть Цымбурский». Ему там жить. Мой дом – моя крепость. Этот принцип выполняется только там и тогда, где и когда признается, что твой дом – твоя крепость. Ну а если дома стоят впритык, и твоя стена может обрушиться в мою квартиру, нужно договариваться и сотрудничать.
