Москва
24 февраля 1942 года
Кремль
Гитлер нервно расхаживал по кабинету.
– Почему большевистское подполье до сих пор не уничтожено? Мы уже почти два месяца в Москве, а их сопротивление все еще не сломлено. Вчера коммунисты сорвали наш парад на Красной площади… В Москву прилетела Лени Рифеншталь, чтобы снять лучший фильм в своей жизни, и что она увидела? Взорванный Мавзолей и десятки убитых офицеров. Моих лучших офицеров, заметьте! Что мы теперь покажем? Куда смотрело ваше ведомство, Генрих?
Рейхсфюрер СС Гиммлер вытянулся в струнку.
– Мой фюрер! Город буквально наводнен русскими агентами. Практически ежедневно они нападают на наши патрули, взрывают составы и минируют дороги. Мои люди буквально сбились с ног, разыскивая подпольщиков… Поверьте, они делают все, что могут!
– Значит, этого недостаточно, надо привлечь больше людей, перебросить ваших сотрудников из Берлина! – Гитлер стукнул кулаком по столу. – Нечего им там отсиживаться. Война идет здесь, в Москве, а не в Германии! А вы что скажите, генерал Траубе?
Седой, сухощавый начальник московского управления абвера с готовностью доложил:
– Мы знали о готовящейся диверсии и предприняли меры, чтобы высшее партийное и военное командование Германии не пострадало. Жертвами покушения во время парада стали несколько младших офицеров и охранники, стоявшие в оцеплении у Мавзолея. К сожалению, мы не смогли предотвратить сам взрыв, и это, несомненно, наша вина. Но русские диверсанты не достигли своей главной цели. Кроме того, у нас имеется агент среди подпольщиков, и вскоре, я уверен, мы их ликвидируем. Нам также известно, где скрывается руководитель московского горкома партии, и его арест – дело лишь нескольких дней…
– Тогда почему вы медлите, не нанесете удар сегодня, пока они не предприняли попытку взорвать меня снова? – фюрер был явно недоволен ответом Клауса Траубе.
– Мы ждем, когда на явочной квартире соберется все подпольное руководство, тогда и накроем всех разом. Это проще, чем отлавливать их поодиночке. Одним ударом мы обезглавим московское сопротивление, а рядовых его членов ликвидируем в течение двух-трех недель, не больше.
– А что вы по этому поводу думаете, Генрих?
Рейхсфюрер поправил пенсне и произнес:
– Разумеется, накрыть целиком большевистский горком партии – весьма заманчивая перспектива, сулящая немалые выгоды. Но для успешной реализации этой идеи, мне кажется, сил одного абвера будет недостаточно. Я предлагаю задействовать и моих подчиненных, чтобы они смогли подстраховать людей генерала Траубе. Тем более что борьба с подпольем – наше общее дело.
Клаус Траубе недовольно скривил рот.
– Именно мои люди и, в частности полковник Остерман, сделали все возможное для нанесения решающего удара по подпольщикам! Полагаю, что они и должны завершать операцию, – сухо возразил генерал.
– Господа, сейчас не время и не место для ведомственных склок! – резко прервал дискуссию Гитлер. – У вас, генерал, с рейхсфюрером одна цель – как можно быстрее навести порядок в городе, все прочее не имеет значения. Славу и награды вы будете делить после нашей окончательной победы, а до этого нам предстоит еще сделать немало. Скажите, – он обратился к генерал-губернатору Москвы Генриху фон Гроту, – что делается для снабжения города продовольствием?
– Не буду скрывать, – фон Грот принял озабоченный вид, – положение в Москве чрезвычайно сложное. Перед отступлением большевики уничтожили почти все запасы провианта, для снабжения войск и поддержки оставшихся жителей приходится завозить продукты из Германии, Польши и Прибалтики. Но Москва со всех сторон обложена партизанами, что ни день – пущенные под откос поезда и разграбленные магазины. Для борьбы с бандитами мы привлекаем местную полицию, но пользы от нее, прямо скажем, немного. Они просто боятся идти в бой… К тому же полицейские плохо вооружены – в основном старыми русскими винтовками и пистолетами. Мы вынуждены задействовать комендантские части, тем самым отрывая их от патрулирования улиц и поддержания порядка в городе. Должен честно признаться – мы не контролируем Москву. Нужно еще как минимум две-три дивизии, чтобы закрыть центральные районы города, про окраины я не говорю – там нашим солдатам и офицерам опасно появляться даже днем.
– Где я возьму вам две-три дивизии? – фюрер недовольно уставился на фон Грота. – Город с трех сторон обложен партизанами, а конная дивизия генерала Доватора уже второй месяц орудует в нашем глубоком тылу. И это не считая сотен диверсионных групп в самой Москве! Чтобы противостоять им, я вынужден снимать с фронта дополнительные части, а вы просите еще три дивизии… Сейчас мы создаем вокруг Москвы кольцо безопасности, – Гитлер описал рукой широкий круг, – чтобы партизаны не смогли прорваться в город, а кто останется на фронте? С кем, в конце концов, я начну весеннее наступление? С измученными, обескровленными армиями? Моим солдатам нужна еда, танкам – горючее, самолетам – бомбы, но всего этого нет, не хватает даже бинтов и медикаментов для раненых! Зато есть город, в котором подпольщиков, пожалуй, больше, чем крыс! Генерал, – фюрер вновь обратился к Траубе, – вы должны, нет, просто обязаны навести порядок! Если необходимо, берите части СС. Рейхсфюрер окажет вам необходимую поддержку…