«Меж нами слишком много лет...»

«Меж нами слишком много лет...»

Авторы:

Жанр: Поэзия

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 5 страниц. У нас нет данных о годе издания книги.

Евгений Сергеевич Гессен (23 января 1910, Петербург — 1942?) - поэт "первой волны" русской эмиграции. Член пражского литературного объединения "Скит". В основном публиковался в эмигрантской периодике. Сборника стихов так не издал. Умер от болезни в одном из нацистских концлагерей.

В.Ходасевич писал об альманахах "Скита": "...Сейчас наиболее обещающими поэтами "Скита", кроме Головиной, кажутся нам Э.Чегринцева, Евгений Гессен, Татьяна Ратгауз".

Как сказал в одном из стихотворений сам Гессен, для него "писать стихи" - значит "думать стихами" и думать не на возвышенные темы, а о самых повседневных вещах: "о том, что в комнате угрюмо, что шумно в городе чужом" и т.п... Даже столь привычно "высокая" тема, как любовь, раскрывается в его стихах предельно буднично. Не слишком богатые новизной рифм и образов, стихи Гессена между тем звучат как глубокая поэтическая исповедь, почти всегда беспросветно трагическая, наполненная не декларативной, а подлинной человеческой печалью.

Основа данной подборки стихов: сборник "Поэты Пражского Скита". Росток. 2005. С. 460-484.

Читать онлайн «Меж нами слишком много лет...»


РАССТАВАНИЕ

Нам расставаться долго надо:
Едва встречались мы с тобой.
(Так на граните Петрограда
Заря прощается с зарей.)
Глаза прозрачны без пощады,
Нет сил нарушить эту тишь…
Что расставанье вся отрада,
В том никого не убедишь.
Ну кто не скажет, что нам надо
Так страшно на земле любить.
И самой нежною наградой
Ты можешь сразу все убить.

ЧУЖИЕ СЛОВА

Когда судьба шершавой ставней
Придавит иссушенный ум
И все слова тревоги давней
Размоет душной крови шум,
Тогда беру слова чужие
И обнажаю голос мой,
Стихи застывшие, немые,
Стараюсь напоить собой.
Сначала голос глух, неловок,
Как грубый шов, звучит расчет:
Но вот, прорвавши затхлый полог,
Он — полный и густой – течет.
……………………………………
И вот уж голос мой не голос:
Он только стон, он – всхлип немой, –
И горький ветр грудную полость
Сосет и тянет за собой.
Как будто вихрь от стаи крылий, —
Он хлещет, раздувая жар
В золе потухшей, где в бессильи
Лишь сладкий теплится угар.
Он полыхнет — и легче стану,
И полечу – соединюсь,
И опаленными устами
В дыханьи стаи захлебнусь.
4.XII.34. «Меч». 10.11.1935

«Какая тень связала их…»

Какая тень связала их
Меж стен, где воздух весь изучен?
Здесь тишина рождала стих,
И стих был тишиной измучен.
Скитался он по голосам,
Как ангел, потерявший крылья,
Еще тянулся к небесам
Из забродившего бессилья.
Растаявшим с небес крылом
Стекала темень с края крыши.
Был голос собственный в былом
Чудесней ангельского слышен.
А свет стал тусклым и пустым,
Как сон забывшего о рае.
Струились голоса сквозь дым,
В глазах лишь пепел оставляя.
Быть может, вздох один живой —
И облетел бы сонный пепел,
И сразу свет иной — большой
Друг в друге каждый бы заметил.
Но вздоха не родил никто.
Грудные клетки заржавели.
Злорадствуя, в ответ на то
Часы о вечности скрипели.
«Скит». III. 1935

СТУЖА

Тамаре Тукалевской

В узорах голого окна
Молчит непрошенная стужа.
Я погружаю взор до дна,
В замерзших сновиденьях ужас.
Бессонницею раскален,
Он кропотливо звезды плавит.
Но снова мертвой формой сон
Потеки горькие оправит.
Не перелить жестокий след
В мечты причудливую форму.
Мой комнатный померкнет свет
В осколках сумрачного шторма.
У жесткой грани изнемог:
Там — сумерек навес трепещет,
Здесь — в стоэтажный потолок
Мой вздох перегоревший плещет.
Нет, лучше — обнаженный лед,
Рванувшись в вихрь стеклянной пыли,
Метнет лицом и вдруг сотрет
Морщины горестных усилий.
Следов разновременных слой
Металлом сразу перережу,
И ветер захлестнет сквозной:
Пусть оголяющий, но — свежий.
3.2.35. «Меч». 12.1.1936

«Узор легчайший на окне…»

Г. Семеновой

Узор легчайший на окне,
И песенка в трубе пустая.
За тонкой гранью на дворе
Слепая стужа нарастает.
Не так ли твой застывший взор:
Тревоги скрытой отраженье.
И твой забавный разговор —
Лишь отплеск горького смятенья.
4 февраля 1935. «Скит». III. 1935

ОКНО

В моей каморке есть окно —
Его светлее нету.
Игрою света все полно
Оно зимой и летом.
Когда весною все полно,
Как пеной — выше края,
Захлебывается оно,
Потока не вмещая.
Когда же день, веселью рад,
Спокойно отдыхает,
Оно, как в первый день, свой взгляд
Вслепую расширяет.
И вечера последний луч,
Случайно отраженный,
Летит, и грустен и тягуч,
В приют мой затаенный.
И даже ночью скудный свет,
В чужих дробяся стеклах.
Всегда прибережет привет
В своих лучах поблеклых.
Да, счастлив я! Зави дно вам?
Как мне чужое видно,
Так счастья не увидеть вам:
Так сладко и обидно.
7 апреля 1935. «Скит». III. 1935

«Как страшно после солнечной разлуки…»

Как страшно после солнечной разлуки
Нам встретиться – и не узнать себя.
В карманы глубже погружаешь руки,
Так безнадежно сам себя любя.
Задумался и вот – почти наткнулся:
Перед витриною сутулая спина.
Ты вздрогнул и едва не улыбнулся…
В стекле рука его отражена.
Но, воротник подняв, проходишь мимо.
А ветер всё по улице метет…
Ты обернешься: так же у витрины
Твой друг чего-то бесконечно ждет.

ВЕСНА

Алле Головиной

Слышно все до дна. Солнце тяжелеет.
Сонная струя из глухих времен.
Это ли – весна! Такою скукой веет.
Сердце тяжелеет сквозь легчайший сон.
Сердце птицей пленной за глухой оградой,
Только через сумерки перемахнет крылом, –
Ночью, как и днем, – унылая услада,
Омут откровенный плещет о былом.
Но совсем охотника нет до птицы редкой,
Людям скуки пленница больше не нужна…
Сердце в клетке звонкой, сердце в тесной клетке.
– Так зачем же солнце, так зачем весна?
23.4.35

«Мы встречаемся, как будто не видались…»

Мы встречаемся, как будто не видались,
Говорим слова из глубины,
И в ответ из затаенной дали
Слабый голос погружает в сны.
Мы сошлись у ангельской постели,
Нам склоняет голову тоска.
Мы казалось бы веками пели,
Если б грудь не так была узка.
Слишком рано мы лететь решились,
Детскую мы надорвали грудь;
Ослабев, под крышу мы забились:
Может, буря распахнет нам путь.
А пока друг друга мы встречаем, –
Каждый скажет, что во сне видал, –
И глаза навстречу раскрываем,
Как колодец тысячи зеркал.
19.5.35.

«С тобой – от каждого касания…»

С тобой – от каждого касания
Чудесного жду звона.
Раскрытого воспламенения,
Скрытого замирания.
Когда же судьба благосклонна,
И ждут только слова ресницы,
Как птицы — встречного ветра,
Тогда в досадном смятении
Чужими словами играю,
Боясь слишком верного звука,
Слишком полного эха.
А солнце нас тканью грубой
Как мертвых уже пеленает.

С этой книгой читают
Большая Советская Энциклопедия (ТР)
Автор: БСЭ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Большая Советская Энциклопедия (ТС)
Автор: БСЭ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Юный техник, 2000 № 10

Популярный детский и юношеский журнал.


Осетинские пироги. Кухни народов мира

Книга посвящена уникальному феномену «Осетинские пироги», захватившему в последние годы ума российских хозяек. Читается легко, весело и непринужденно, с обязательным экскурсом в историю и религию одного из самых удивительных народов России – осетин.