ГРАФИНЯ ДЕ САН-ФОН (в платье для верховой езды, с хлыстиком в руке, раздраженно ходит по сцене). Пригласила, называется! «Будьте так любезны, дорогая графиня, загляните ко мне, когда будете возвращаться с прогулки». Уж так упрашивала! Никогда у нее не бывала, но тут решила – ладно, заеду. И что же? Она еще заставляет меня ждать!
БАРОНЕССА ДЕ СИМИАН. О, не судите госпожу де Монтрей слишком строго. Она совершенно раздавлена тем, что случилось с ее зятем.
ГРАФИНЯ. Вы имеете в виду ту историю трехмесячной давности?
БАРОНЕССА. Время не облегчило ее страданий. Да и потом, мы же еще ни разу не виделись с госпожой де Монтрей с тех пор, как случилось… ну, это самое.
ГРАФИНЯ. «Это самое»! Вечно мы стыдливо опускаем глазки, говорим «это самое» и со значением улыбаемся. А всего дел-то. (Красноречиво щелкает хлыстом.)
БАРОНЕССА (смущенно прикрывает лицо рукой). Сударыня, как вы можете! (Крестится.)
ГРАФИНЯ. Ну да, тут, конечно, полагается перекреститься. И все довольны. А каждый в глубине души смакует это самое. Что, не так? Или вы, госпожа де Симиан, может быть, пребываете в неведении?
БАРОНЕССА. Я ничего-ничего не знаю.
ГРАФИНЯ. Так я вам и поверила.
БАРОНЕССА. Я помню Альфонса еще маленьким мальчиком. Каким очаровательным златокудрым ребенком он был! А гадостей я не желаю ни видеть, ни слышать – закрываю глаза и затыкаю уши.
ГРАФИНЯ. Ну, как угодно. Зато уж я постаралась за эти три месяца разузнать все как можно подробнее и точнее. Ушки затыкать будете?
Де Симиан вздрагивает.
Ну, что же вы? (Щелкает хлыстом.) Уши-то прикройте. (Кончиком хлыста щекочет баронессе ухо. Та поспешно прикрывает уши ладонями.) Вот так, отлично… Итак, три месяца назад, а точнее 27 июня, наш дорогой Донасьен Альфонс Франсуа маркиз де Сад в сопровождении своего слуги Латура отправился в Марсель и утром одного чудесного дня на квартире у некой Мариетты Борелли, на четвертом этаже, собрал четырех девиц. Там были сама Мариетта, двадцати трех лет, Марианна, восемнадцати лет, Марианетта и Роза – обе двадцати лет… Натурально, все – шлюхи.
Де Симиан, по-прежнему прижимающая ладони к ушам, вздрагивает.
Ой, вы, оказывается, все слышите! Должно быть, глазами?.. Маркиз де Сад в этот день был в пепельно-сером камзоле на голубой подкладке, в шелковом жилете апельсинового цвета и того же оттенка панталонах. На его, как вы изволили выразиться, златокудрой голове красовалась шляпа с перьями, на боку висела шпага, а в руке маркиз держал тросточку с круглым золотым набалдашником. Он вошел в комнату, где его уже ожидали вышепоименованные девицы, зачерпнул из кармана горсть луидоров и объявил, что право первенства будет принадлежать той из дам, кто угадает, сколько в его руке монет. Угадала Марианна. Маркиз велел ей и Латуру остаться, а прочих девиц выставил до поры до времени за дверь. Затем уложил Марианну и слугу на постель. В одну руку взял кнут и принялся хлестать девицу (снова щелкает хлыстом), а тем временем другой рукой стал… вот этак вот… возбуждать лакея. Представляете – одной рукой нахлестывает (помахивает хлыстом), другой – лакею…
БАРОНЕССА. Боже милостивый! (Крестится и бормочет молитву.)
ГРАФИНЯ. Самое время перекреститься. Заодно и слышно будет получше.
Де Симиан в смятении снова затыкает уши.
С другой стороны, не креститься – душу грехом отягощать.
Баронесса испуганно крестится.
Пожалуй, лучше уж слушать – я полагаю, Господь не обидится.
Баронесса, смирившись, слушает.
Продолжим. Во время всей этой сцены Альфонс величает слугу «господином маркизом», а себя велит звать «лакеем». Затем он отсылает слугу, извлекает из кармана хрустальную раззолоченную бонбоньерку и предлагает девице отведать ароматных конфеток. Когда та съедает их изрядное количество, маркиз сообщает, что это – средство для испускания дурных газов.
БАРОНЕССА. Ой!
ГРАФИНЯ. На самом же деле это были любовные пилюли. Знаете, берется сушеный песочный жук, смешивается с толченой шпанской мушкой…
БАРОНЕССА. О Господи, да откуда же мне такое знать!
ГРАФИНЯ. А жаль, вам не помешало бы хоть изредка употреблять это зелье. Марианна, например, слопала штук семь или восемь. Тогда маркиз…
БАРОНЕССА. Неужели он еще что-то натворил?
ГРАФИНЯ. Тогда маркиз говорит: «Сделай для меня кое-что, получишь луидор».
БАРОНЕССА. А что?
ГРАФИНЯ. А это самое, которое вы так обожаете… Смотрите-ка, видите вон ту статую Венеры посередине двора? Как сияют на солнце ее белоснежные мраморные бедра! Если я не ошибаюсь, перед тем как солнце уйдет за верхушки деревьев, его последний луч должен как раз падать статуе на… Угадайте на что?
БАРОНЕССА (подумав). А! Я знаю! Знаю! Прямо на сатанинское место!.. Грех какой. Да за такое на костре жгли…
ГРАФИНЯ. Ну, мы отвлеклись. Наш Альфонс вручил девице зловещего вида кнут, утыканный шипами и весь бурый от засохшей крови, – очевидно, кнутом пользовались неоднократно, – и велел хлестать его.
