Евгений Кукаркин
Маленький кусочек большой жизни
Декабль 2002 - февраль 2003
Мастер цеха Марина Ивановна сидит напротив меня и смотрит в стену. Этой ершистой девушке недавно исполнилось 24 года и она возненавидела меня сразу, как пришла из института в цех.
- Я вас спрашиваю, Марина Ивановна, почему Клавдия Яковлевна нарушила технику безопасности? Почему нарушает технологию прессования? Еще бы немного и был пожар.
- Не было же пожара. Клавдия работает здесь уже более двадцати лет и прекрасно знает, что делает, - огрызается мастер.
Прессовщицу Клавдию Яковлевну, я поймал на месте преступления, когда она отбивала облой на только что отпрессованой порошине, огромной, размером с саму работницу. Она так яростно лупила молотком по торцу порошины, что не заметила, как с рукоятки свалилась плохо закрепленная стальная болванка молотка и та, пролетев дугой, случайно задела за металлический угол верстака... от искры загорелись куски пороха, разбросанные на нем. Я закрыл глаза от ужаса, а Клавдия Яковлевна спокойно мокрой тряпочкой, которая лежала здесь же на столе, прихлопнула огонь и стала искать на полу потерянную болванку. Потом насадила молоток на деревянную ручку и спокойно продолжала дальше отбивать тонкие куски облоя, как будь-то ничего не было.
- Клавдия Яковлевна, что вы делаете? - спросил я ее тогда.
- А... Это вы, Юрий Андреевич? Не заметила вас... Да вот лишние наросты сбиваю. Порошина то вон какая, только тросом и поднять, а этот облой очень мешает, из-за этого она в лоток крана не помещается.
- Прекратите, вы же разнесете бокс.
- Да что с ним будет. Вспыхнет эта дура и погаснет. Я первый год что ли. Уже при мне три раза горели порошины и ничего, главное вовремя прикрыть глаза. Она же взорвется, когда газу идти некуда, а такие случаи могут быть только тогда, когда порох горит в пресс-форме. Помню в позапрошлом году уже это было..., крыша бокса вместе с пресс-формой улетали несколько раз.
- Если вы сейчас не прекратите это делать, я вас сниму с работы.
- Подумаешь, - ворчит прессовщица, - наприсылали всяких умников..., но все же прекратила бить молотком.
Она идет к управлению краном и начинает манипулировать пульном, подводя лоток под порошину.
Вот за эти нарушения, я и накручиваю мастера, непосредственно отвечающего за этот участок.
- Знаете что, - говорю Марине Ивановне, - на первый раз, за нарушение техники безопасности, я объявлю вам замечание, а Клавдии Яковлевне выговор.
- Мне можно идти? - сжала она губы.
- Идите.
Все так же, не глядя на меня, она поднимается со стула и идет к двери.
Где то в конце рабочего дня, в дверь кабинета постучали. Входит профсоюзный деятель нашего цеха Анатолий Григорьевич. Это на вид добродушный толстяк, а на самом деле, подлей мужика еще не видел.
- Привет, Юрий Андреевич.
- Здравствуй, Анатолий Григорьевич.
Толстяк с кряхтением садится на стул.
- Что же ты, Юрий Андреевич цех подводишь?
- Это как?
- Клавдюше выговор вкатил, да еще за нарушение техники безопасности. Это же удар по всему цеху. Премия всем сразу накрывается, все хорошие результаты по соц соревнованию сразу превращаются в ничто и слава то, слава какая пойдет, теперь надо целый квартал отмываться, доказывать, что ты белый, а не черный.
- Наверно придется отмываться. Не могу я отменить приказ, сегодня вышло удачно, мы еще не взорвались, но завтра этого не должно повториться.
- О чем ты говоришь, Юрий Андреевич, порошина не взрывается, она медленно горит, сам наверно знаешь, да и в ракете она не должна сразу вспыхивать, иначе ее разнесет...
- Знаю, но еще знаю одну вещь, что при горении пороха, могут сгореть и люди, не говоря об имуществе. Приказа отменять не буду.
- Упрямый ты человек, Юрий Андреевич. Разреши, я с твоего телефончика позвоню.
Толстяк, не дожидаясь моего ответа, тянется к столу и придвинув к себе телефон, набирает номер.
- Василий, привет... Как здоровье?... Это не плохо. Знаешь, у меня к тебе просьбочка. Твой зам, привязался к Клавочке, ну ты ее знаешь, прессовщица и влепил ей выговор за нарушение техники безопасности. Теперь начнется... Тут полетят премии, зачастят комиссии и пойдет... пойдет... Говорил конечно..., упрям, ой как упрям... Передаю. На, - он протягивает мне трубочку, - поговори со своим начальником.
Василий Герасимович, действительно мой начальник. Пока он болеет, его замещаю я. Сюда меня перевели недавно, после того, как директор предприятия решил объединить изоляционный участок и сборочный в единое целое. Я оказался при этой реорганизации не удел и меня решили перевести зам нач цеха по изготовлению пороховых зарядов.
- Юрий Андреевич, привет, - слышу рокотание в трубке.
- Здравствуй, Василий Герасимович.
- Все там порядки наводишь?
- Приходится.
- Не привязывайся к Клавке, баба она хорошая, после этого случая все поймет и больше делать ничего такого предосудительного не будет. Отмени приказ.
- Я не привязываюсь. Может она и замечательная женщина, но она нарушила технику безопасности, а на таком производстве этого пропускать нельзя.
На той стороне, трубка тяжело задышала.
- Значит отказываешься?
