Маленькая рыбка. История моей жизни

Маленькая рыбка. История моей жизни

Авторы:

Жанры: Биографии и мемуары, Публицистика

Цикл: Персона

Формат: Фрагмент

Всего в книге 121 страница. Год издания книги - 2019.

Как и сама память, как и откровенный разговор о прошлом с глазу на глаз, от первой страницы до последней это цепочка обособленных эпизодов, значение и смысл которых не замутняют суждения, параллели, анализ или обиды. Эпизодов из жизни девочки, позднее — девушки, выстроенных на временно́й шкале взрослой женщиной и матерью, которой та стала через много лет. Неблагополучную историю ее взросления от многочисленных сходных отличало лишь одно обстоятельство: не признававший ее отец носил имя Стив Джобс. «Время, что мы провели вместе, текло не плавно, а рывками — как сменяют друг друга кадры мультфильма, нарисованные на уголках страниц в блокноте», — пишет Лиза Бреннан-Джобс о тех годах, когда искала свое место рядом с отцом. А оно между тем оказалось по ту сторону материка, на берегу другого океана.

Читать онлайн Маленькая рыбка. История моей жизни


Lisa Brennan-Jobs

SMALL FRY

A MEMOIR


© Lisa Brennan-Jobs, 2018

© Brigitte Lacombe (фото автора на переплете), 2018

© Alison Forner (оформление обложки), 2018

© ООО «Издательство АСТ» (оформление, перевод на русский язык), 2019

* * *

Посвящается Биллу

3-й рыбак. Удивляет меня, хозяин, как это рыбы живут в море! ‹…›

1-й рыбак. Да так же, как и люди на земле. Богатый скупец подобен акуле: она, плескаясь, гонит перед собой целую ватагу мелкой рыбы, а затем и набивает себе ею полный рот и пожирает ее всю. Такие акулы встречаются, как я слыхал, и на земле; они все глотают, пока не спрячут в утробе и приход, и церковь, и колокольню, и колокола, словом — все[1].

Уильям Шекспир. Перикл

Любопытное переживание: чувствовать себя непризнанным источником общественного внимания, волоча при этом ноги по слякоти. Тогда сам себе кажешься привидением.

Сол Беллоу. Подарок от Гумбольдта

За три месяца до того, как умер отец, я пристрастилась таскать из его дома вещи. Бродила по дому босиком и тихонько клала что-нибудь в карман. Так я унесла румяна, зубную пасту, две треснувшие чашки из голубого фарфора для полоскания пальцев, лак для ногтей, поношенные кожаные балетки и четыре старые белые наволочки, пожелтевшие, как старые зубы.

После каждой кражи я чувствовала удовлетворение. Обещала себе, что это последний раз. Но вскоре потребность взять что-нибудь овладевала мною вновь, подобно жажде.


Я на цыпочках прошла в комнату отца, стараясь не наступить на скрипучую половицу при входе. Раньше, когда он еще мог подниматься по лестнице, эта комната служила ему кабинетом, но теперь он в ней спал. Она была завалена книгами, письмами, пузырьками лекарств, стеклянными и деревянными яблоками, наградами, пачками бумаги. Еще там были гравюры Хасуи в рамках, изображавшие храмы в сумерках и на закате. Вдоль стены рядом с отцом протянулась полоса розоватого света.

Он полусидел на кровати, на нем были шорты. Его голые ноги были худы, как руки, и изогнуты, как у кузнечика.

— Привет, Лиз, — сказал он.

Рядом с ним стоял Сегью Ринпоче. Последнее время я часто заставала его, когда заходила. Это был низкорослый бразилец со сверкающими карими глазами и хриплым голосом — буддийский монах в коричневой рясе поверх круглого живота. Мы обращались к нему, используя только титул. Тибетские святые теперь рождаются и на Западе, в местах вроде Бразилии. Мне он не казался святым: в нем не было ни отрешенности, ни загадочности. Рядом с нами гудел насос черного мешка с питательной смесью, от которого тянулась трубка и исчезала где-то под одеялом, укрывавшим отца.

— Хорошо бы коснуться его ног, — сказал Ринпоче, заключив ступню отца в свои ладони. — Вот так.

Я не знала, должно было касание ног помочь отцу, или мне, или нам обоим.

— Хорошо, — ответила я и взялась за вторую ступню внутри толстого носка, хотя это и было странно. Я смотрела на лицо отца: когда оно морщилось от боли или гнева, было похоже, будто он собирался улыбнуться.

— Приятно, — сказал отец, закрыв глаза. Я посмотрела на тумбочку рядом с ним и на полки у стены напротив: я искала глазами вещицы, которые мне понравились бы, хотя знала, что не осмелюсь ничего украсть прямо у него перед носом.


Пока он спал, я ходила из комнаты в комнату в поисках чего-то, чего не знала сама. На диване в гостиной, сложив руки на коленях, ждала сиделка: не позовут ли ее? В доме было тихо, все звуки вязли в воздухе, белые кирпичные стены с ямками и неровностями напоминали подушки. Плиточный терракотовый пол холодил мне ноги, теплым, как мое тело, он был только там, где солнце нагрело его.

По пути на кухню, в туалете рядом с ванной комнатой, в шкафчике, где раньше лежала потрепанная «Бхагавадгита», я нашла дорогой спрей для лица с розовой водой. Сидя в темноте на унитазе за запертой дверью, я распылила его в воздухе и закрыла глаза. Он окутал меня туманной дымкой, прохладной и божественной, словно в лесу или в старой каменной церкви.

В шкафчике нашелся также серебристый тюбик геля для губ с кисточкой на одном конце и завинчивающимся механизмом для выдавливания на другом. Я не могла этого не взять. Сунула тюбик в карман, чтобы унести в однокомнатную квартирку в Гринвич-Виллидж, где жила со своим другом и где, я знала — настолько твердо, насколько я вообще когда-либо что-либо знала, — этот гель для губ сделает мою жизнь полной. Пока я старалась не столкнуться с экономкой, братом, сестрами и мачехой, которые могли поймать меня на воровстве или ранить отказом признавать меня, отвечать на мои приветствия, пока опрыскивала себя в темном туалете, чтобы почувствовать, что я не исчезаю, что в опадающей туманной дымке у меня снова есть очертания, — усилия, потраченные на визит к больному отцу, стали казаться непосильной ношей.

Весь прошедший год я приезжала к нему на выходные почти каждый месяц. Я уже не ждала великого воссоединения, как в кино, но все равно возвращалась.


В перерывах между визитами отец мерещился мне по всему Нью-Йорку. Я видела его в зале кинотеатра — изгиб шеи, переходящий в линию челюсти и скул, в точности как у него. Зимой, на пробежке по набережной Гудзона, я видела его сидящим на лавочке: он смотрел на пришвартованные лодки. По дороге на работу, из окна поезда я смотрела, как он идет по платформе сквозь толпу. Худощавые мужчины с оливковой кожей, тонкими запястьями, длинными пальцами и щетиной, которые под определенным углом выглядели точь-в-точь как отец. Каждый раз я с колотящимся сердцем подходила ближе, чтобы убедиться, хотя знала, что это никак не может быть он. Потому что он болен и лежит в постели у себя дома в Калифорнии.


С этой книгой читают
Мои ранние годы. 1874-1904

В этой книге Уинстон Черчилль вспоминает свое детство, школьные годы, свою службу в гусарском полку, участие в боевых действиях на Кубе, на индийской границе и в Египте, свои корреспондентские подвиги во время Англо-бурской войны, пленение и побег из плена, а также свое вступление в политику в качестве члена парламента. «Мои ранние годы» не только позволяют читателям проследить за формированием великой личности, но и, как пишет сам Черчилль, рисуют панорамную картину ушедшей эпохи. При этом читаются они как самый захватывающий авантюрный роман.


Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Мишель Фитусси, журналистка, писательница, постоянный автор французского «ELLE», написала потрясающе правдивую, увлекательную биографию Елены Рубинштейн — повелительницы империи красоты.Друзьями Елены были великие художники, музыканты, артисты, кутюрье. Она страдала от любви, терпела страшные финансовые потери, коллекционировала предметы искусства и драгоценности, разводилась, ссорилась с родными, переживала трагедии утрат. Словом, вся ее жизнь — захватывающий роман, блистательная авантюрная эпопея.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Красное зарево над Кладно

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Начиная с довоенного детства и до наших дней — краткие зарисовки о жизни и творчестве кинорежиссера-постановщика Сергея Тарасова. Фрагменты воспоминаний — как осколки зеркала, в котором отразилась большая жизнь.


Зона недоступности

В сборник вошли повести "Зона недоступности", "Схватка над бездной" и "Загадка Тинд-фьельда".Эти произведения рассказывают о схватках с противником - нарушителями границы, бандитами - на суше и на море.


Поздний звонок

Леонид Юзефович – писатель, историк; лауреат премий «БОЛЬШАЯ КНИГА» («Журавли и карлики») и «НАЦИОНАЛЬНЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР» («Князь ветра»); автор книг о сыщике Иване Путилине и биограф «самодержца пустыни» барона Унгерна.Все герои Леонида Юзефовича – реальные или придуманные, – проживая свою частную жизнь, участвуют в драме большой истории, иногда того не желая и даже не замечая. Это и трагически погибшая певица Зинаида Казароза, современница Блока и Михаила Кузмина («Казароза»), и пастух из бурятского улуса, чья судьба пересеклась с судьбой загадочного барона Унгерна («Песчаные всадники»), и старик, не способный смириться с тем, что никогда не узнает всей правды о своем отце («Поздний звонок»).


Панчатантра

Древний сборник индийских басен «Панчатантра» («Пять книг») был составлен в наиболее ранней редакции в III—IV вв. н. э. неизвестным автором. Первоначально он служил педагогическим целям — это была «наука житейской мудрости», по которой обучались юноши.Каждая из пяти книг памятника представляет собой самостоятельный рассказ, герои которого по ходу действия рассказывают басни, иллюстрирующие обычно то или иное поучение. Текст изобилует стихотворными вставками. Сборник написан хорошим литературным языком и является одним из лучших образцов прозы классического санскрита.


Смейся...

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.