ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВОЗВЫШЕНИЕ.
1. ДВА ПОЛИТИКА
В этот день - шестого марта - прохожие долго провожали глазами носилки сенатора Варрона, направлявшегося во дворец губернатора Сирии, императорской римской провинции. Два дня тому назад новому губернатору Цейону торжественно вручены были знаки его достоинства - топоры и связки прутьев; замечено было, что сенатор Варрон, самый могущественный человек в провинции, не присутствовал на церемонии. И теперь, когда он отправился с запоздалым визитом к губернатору, вся Антиохия толковала о том, как уживается Варрон с новым сановником.
Была ясная весна, довольно холодная, с гор дул свежий ветер. Носилки повернули на длинную нарядную улицу - главную улицу города. Сенатор Варрон с легкой улыбкой на полных губах отметил опытным глазом, что перед многими правительственными зданиями и крупными фирмами усердствующие чиновники и горожане уже выставили бюсты нового губернатора. Из своих быстро проплывавших носилок он оглядывал эти бюсты. На судорожно вздернутых плечах сидела маленькая, сухая, костлявая голова. Сколько же лет прошло с тех пор, как он видел в последний раз эту голову? Двенадцать, нет, тринадцать. Тогда он полон был благожелательного презрения к этой физиономии. Тогда у него, Варрона, было место под солнцем. Император Нерон баловал его, а этот Цейон, который не сумел стать другом императора, несмотря на свой высокий род и пышный титул, не пользовался влиянием и пребывал в постоянном страхе, как бы по капризу императора не впасть в немилость. Теперь гениальный Нерон гниет в земле. На его месте, на Палатине, сидит император Тит, чиновники и военные с узким кругозором правят империей, а плюгавенький, всеми презираемый Цейон старательно делает карьеру, предопределенную его рождением. Теперь Цейон - губернатор, представитель Римской империи - владеет и правит богатой, огромной провинцией Сирией, где сам он, Варрон, живет на положении частного лица. Частного лица, ибо его давно уже исключили из списка сенаторов, и если люди вокруг него кричат: "Да здравствует сенатор Варрон, сиятельный!" - то это простая вежливость.
Тем не менее, разглядывая бюсты нового губернатора, Варрон и теперь испытывал то же легкое, почти добродушное пренебрежение, какое он, ровесник, чувствовал к Цейону еще мальчиком. Люций Цейон происходил из богатой древней семьи и не лишен был способностей. Но старая глупая история набрасывала тень на его род. Один из Цейонов, прадед Люция, семьдесят один год тому назад, в битве против некоего Арминия, одним из первых бросил оружие, и у Люция с юности было такое чувство, точно на нем лежит долг смыть это пятно с имени своей семьи. Этот худосочный, бескровный мальчик уже в десять - двенадцать лет силился придать своему лицу и осанке важность и достоинство и, несмотря на свою хилость, с судорожной заносчивостью тянулся за другими. Но это вымученное молодечество лишь давало повод товарищам потешаться над ним с особенным злорадством. Какое это прозвище они дали ему в школе? Сенатор Варрон сдвинул брови, напряженно старался вспомнить, но слово никак не приходило на язык.
Не совсем просто будет после долгих лет, при столь изменившейся обстановке встретиться с милейшим Цейоном. Отношения Варрона с правительством провинции Сирии были чрезвычайно сложны. В губернаторском дворце его, римлянина Варрона, издавна считали опаснейшим противником нынешнего римского режима в Сирии. Как еще сложатся отношения при Цейоне, который не забыл жалостливого и вместе с тем враждебного презрения Варрона, разумеется, прежнего.
- Да здравствует сенатор Варрон, сиятельный! - раздавалось со всех сторон.
Варрон велел пошире раздвинуть занавески носилок и выпрямился, чтобы его мясистое загорелое лицо, с высоким лбом, крупным орлиным носом и полными губами, было лучше видно толпе. Он упивался всеобщим поклонением. Он чувствовал свое превосходство над новым представителем империи. Добиться положения здесь, в Антиохии, - это побольше, чем быть любимцем в Риме на Палатине. В нынешнем Риме, в Риме Флавиев, Тита, нужны деньги и родовитое имя, ничего больше. Здесь, в Антиохии, среди этой недоверчивой, возбужденной, смешанной толпы - греков, сирийцев, евреев - надо было постоянно проявлять себя делами, личными качествами, снова и снова завоевывать доверие впечатлительного населения. Этот Восток был опасен, именно поэтому любил его Варрон. Он добился своего - создал себе положение в Сирии. Теперь он может стать лицом к лицу с представителем римского императора как сила весьма реальная, хотя и не опирающаяся на договоры и привилегии.
