Небольшие, желтоватого оттенка глаза с различимыми даже с пяти шагов черными зловещими зрачками спокойно взирали на Глеба.
Собака – если это была собака, уж очень походила на некрупного волка – не рычала, не обнажала явно имевшиеся серьезные зубы. Короче, не делала ничего, что человек обычно со страхом ждет при встрече с этими якобы одомашненными животными.
Она просто стояла на грязноватом снегу и смотрела на опаздывающего Железнова. И было совершенно очевидно, что пропускать его она не собирается.
Глупейшая ситуация!
Глеб взглянул на часы. Регистрация уже идет вовсю: дорогое изделие швейцарских мастеров не давало шанса на неучтенные временные резервы.
– Ну что тебе надо? – со злостью произнес он, впрочем, благоразумно ничего не предпринимая. – Нет у меня с собой колбасы, понял?
Животное преградило ему дорогу на полпути от платной стоянки, где он оставил свой «Спортейдж», к зданию аэропорта. Железнов терпеть не мог опаздывать, особенно – на транспорт, и, как всегда, приехал с запасом. Но – десять минут на трассе, на замену проколотого колеса (работы Глеб не боялся, даже рук не испачкал: специально возил с собой «ремонтные» старые перчатки). Еще минут семь – на стоянке: различать буковки дурная тетка, колдовавшая над квитанцией, видно, научилась совсем недавно. И теперь вот этот пес-волк, небольшой, грязно-серый, однако с крайне неприятными, прямо в душу заглядывающими желтыми очами. Короче, опоздать не опоздает, но вот выбрать место на борту – а некурящий и жадный до зрелищ Глеб любил летать исключительно в носовом салоне и у окна – может оказаться проблематичным.
– Так и будем стоять? – укорил животное Железнов.
Животное разговора не поддержало, лишь задышало часто и неожиданно, несмотря на зимнюю пору, на секунду вывалило язык. Так псы охлаждаются при перегреве, хотя при минус десяти какой может быть у собаки перегрев?
Высунула – и спрятала. Но и этого было достаточно, чтобы Глеб убедился: зубы хоть и с налетом (не то что у него – отбеленные в отличной французской клинике), однако его модное кожаное пальто при желании легко превратят в сито.
Вот же дурацкое положение!
Охоты связываться со странным псом не было никакой. Да и неясное, смутное воспоминание, каким-то образом связанное с происходящим, не расшифровываясь, тревожило Железнова.
Глеб снова посмотрел на хронометр. Так можно и не улететь.
– Уйдешь ты или нет? – разозлился он, ища глазами какую-нибудь подходящую дубину.
Однако решительных действий не понадобилось: на пустынной обычно тропке появились еще четверо – стройные подтянутые мужчины в летной форме гражданских пилотов. Тоже, наверное, оставили свои машины на стоянке.
Пес, не дожидаясь подхода людей, чуть приподнял на прощание губу, вновь обнажив клыки, и сошел с дорожки, освобождая путь.
«Вот же чертовщина какая!» – выругался про себя Железнов, быстрым шагом направляясь к зоне регистрации. Вымогателей он в своей жизни встречал, но даже тогда не чувствовал себя столь беспомощным. Второй причиной для раздражения было то, что он так и не вспомнил, какие обстоятельства его жизни были ассоциативно связаны с этим пригородным четвероногим рэкетиром.
Так и есть, место выбирать уже не пришлось. Хорошо, что вообще успел до конца регистрации, а то бы бегал, как заяц, подгоняемый окликами «наземной» стюардессы. Да и в салон заходить под взглядами заждавшихся пассажиров неприятно, если, конечно, совесть не потеряна.
Себя Глеб считал человеком с совестью, хотя и не видел в этом никаких прагматических резонов.
Вложив посадочный талон и билет в паспорт, он аккуратно сунул документ в нагрудный карман – пусть всегда будет под рукой.
Далее следовало расслабиться, чтобы не раздражаться от всех этих бесконечных «пройдите-постойте-подождите».
Расслабиться в полной мере не удалось: сначала двадцать минут продержали в промерзлом накопителе, потом и вовсе вывели на улицу, где еще минут семь ждали аэродромный автобус.
Народу было немного, Глеб даже решил, что автобус уже сделал рейс до этого. Оказалось – нет. Ехали, кстати, минуту – лайнер, посвистывавший двигателями и изрядно подкоптивший зимний воздух продуктами сгорания, стоял совсем рядом. Гораздо дольше ждали стюардессу, запустившую окончательно подмерзший народ на ступеньки трапа. Зато, проникнув внутрь клепаного дюралевого кокона, Железнов сразу увидел, что самолет не заполнен и на треть.
Он не стал проходить на обозначенные в посадочном талоне места, а попросил у «начальницы трапа» – тоже поднявшейся в самолет – переселить его вперед, и если удастся – то к иллюминатору.
– Садитесь на свое место, гражданин, – с плохо скрываемой скукой ответила рыхлолицая «девушка», лучшие годы которой прошли еще во времена, когда под словом «Аэрофлот» подразумевалась вся гражданская авиация страны.
– Но полно же свободных мест! – возмутился Глеб.
– А вот это не ваше дело, – откровенно грубо заявила дама.
Железнов вспыхнул. В конце концов, он столько налетал по этому маршруту, что имеет право постоять за свои попранные интересы.
– Я бы на вашем месте сменил тон, – с угрозой заметил он. – Он у вас устарел минимум лет на пятнадцать.
