1887
Герцог Этерстон стоял на палубе яхты «Морской лев», которая шла под парами к Алжиру.
Было еще очень рано, но необычный полупрозрачный солнечный свет, характерный для Северной Африки, уже предвещал нестерпимую жару. Ослепительно белые пляжи на фоне изумрудно-зеленых холмов в сочетании с лазурной голубизной моря делали бухту каким-то неземным местом.
У герцога было далеко не радужное настроение, и он хмуро смотрел на толпу, собравшуюся на набережной и праздно смотревшую на медленно движущуюся яхту. Он почти не спал сегодня ночью и еще не отошел от гнева, в порыве которого приехал в порт Монте-Карло, откуда немедленно вышел в море.
Герцог, подверженный частой перемене настроения, так же легко и быстро менял решения, но при этом довел организацию своего быта почти до совершенства. Слуги в его многочисленных домах не нуждались в специальном оповещении о его приезде. Каждый свой особняк он посещал не чаще одного раза в три месяца, но все всегда проходило по заранее отработанному плану.
Путешествовал герцог обычно налегке, так как в любой из его резиденций имелось все необходимое. Иногда он даже отправлялся в дорогу один, ведь всюду, куда бы он ни приезжал, его ждали секретарь и камердинер.
Всем была известна эта удивительная для тридцатичетырехлетнего мужчины черта — стремление во всем к совершенству, — а от своих слуг он в первую очередь требовал уюта и комфорта.
И вот в его жизни, до сих пор такой безоблачной, грянула буря. Именно эта буря вывела его из равновесия и послужила причиной того, что он, сам того не ожидая, оказался в древнем порту Алжира.
Алжир справедливо называли Садом Богов, но от этого настроение герцога нисколько не улучшалось, и он по-прежнему мрачно смотрел вдаль.
«Морской лев», наконец, причалил, в чем экипажу его светлости шумно пытались помочь многочисленные лодочники, и моряки, более походившие на банду пиратов и головорезов, вышедших на набережную.
Герцог спустился вниз.
В салоне уже был сервирован завтрак, и он сел за стол с таким видом, будто и не надеялся, что ему подадут что-нибудь мало-мальски вкусное.
Официанты прислуживали герцогу, сохраняя почтительное молчание они были приучены говорить только тогда, когда к ним обратятся.
Герцог отведал полдюжины блюд, приготовленных первоклассным поваром, и, по мере того как трапеза подходила к концу, все более и более смягчался. Когда завтрак был окончен и официанты, не произнеся ни слова, удалились, Этерстон остался один в роскошном салоне яхты, не имеющей себе равных во всем мире.
«Морской лев» был пожалован его светлости только год назад, и он вспомнил о яхте в прошлую ночь, когда в порыве гнева покидал казино.
Уже сидя в экипаже, он увидел своего секретаря полковника Грейсона, поспешно выбегающего из казино.
— Уезжаете, ваша светлость? — все еще не веря в это, спросил тот.
— Да, — односложно ответил герцог.
— Вы забыли о званом ужине? Он ведь устроен по вашему требованию.
— Отложите его.
Полковник Грейсон был крайне удивлен, но в ответ лишь тихо произнес:
— Хорошо, ваша светлость!
— Прикажите кучеру отвезти меня в гавань, — сказал герцог. — И еще, Грейсон, сделайте так, чтобы этих людей больше не было на моей вилле. За исключением миссис Шерман, разумеется.
Полковник Грейсон пытался возразить, но не решился и только спросил:
— Они должны покинуть ваш дом немедленно, ваша светлость?
— Завтра утром, — ответил герцог тоном, не допускающим возражений.
Полковник Грейсон сделал шаг назад, и лакей в ливрее Этерстонов, известной в Англии не менее королевской, захлопнул дверь экипажа с изображенным на ней фамильным гербом.
Лакей стоял в ожидании приказаний, и полковник Грейсон неохотно произнес:
— Отвезите его светлость в гавань.
— Слушаюсь, сэр.
Лакей вскочил на козлы, кучер стегнул лошадей, и они помчались в гавань, дорога к которой пролегала по крутому холму.
Яхта выходила в открытое море из маленькой бухты у высокой скалы, на которой расположились королевский дворец и казино, своим белым куполом напоминавшее свадебный торт. Пока яхта прокладывала себе путь между другими судами, стоящими на якоре, герцог на палубе напряженно смотрел вперед. Он не замечал ни огней Монте-Карло, придававших городу почти сказочный вид, ни сияющих на черном небе звезд.
Герцог был вне себя от гнева.
Как, спрашивал он себя, можно было попасть в такую ситуацию, как он мог не предвидеть этого?
Герцог Этерстон был одним из блистательнейших женихов Великобритании. Состояние его отца уступало лишь королевскому, и, будучи еще ребенком, герцог знал, что в один прекрасный день все будет принадлежать ему. Обширные поместья, окружающие замок Этерстонов, охотничьи угодья в Шотландии и Лейчестершире, развалины родовых замков в Корнуоле и земли вокруг них и наконец дом в Лондоне — всем этим он будет владеть, когда подрастет.
И все это была лишь малая часть несметных богатств дома Этерстонов.
Картины, мебель, ковры, драгоценности, которыми владели многие и многие поколения семьи, конюшня с великолепными лошадьми, экипажи — обо всем этом можно было только мечтать.
Среди заграничных владений особенно выделялись особняк в Париже, замок в Арденнах, где можно было поохотиться на кабанов, палаццо в Венеции и вилла в Монте-Карло.