— Скажу по секрету, — говорит жених, стоя с микрофоном у сцены, обильно украшенной белыми цветами, — настолько счастливого дня в моей жизни еще не было. Мне чертовски повезло: я повстречал женщину своей мечты. Она согласилась выйти за меня, и вот наконец-то мы муж и жена!
Невеста кокетливо наклоняет набок голову, в которой поблескивают крупные прозрачные камни булавок, улыбается широкой улыбкой, рассчитанной на камеры, и под одобрительное улюлюканье гостей целует избранника.
Парочка вполне симпатичная: на женихе традиционные смокинг, белоснежная рубашка и галстук-бабочка, на манжетах красуются запонки; его русые волосы лежат так идеально, что парня, честное слово, можно выставить в витрине престижного парикмахерского салона в качестве рекламы. Невеста мила и изящна; загорала наверняка в солярии, чтобы девичьи худенькие плечи на фоне свадебного платья смотрелись особенно эффектно.
— Очень приятно, что разделить нашу радость собралось столько дорогих нам людей! — провозглашает жених, обводя широким жестом толпу друзей и родственников. — Большое спасибо, что отвлеклись от дел и нашли время!
Сразу объясню: я к молодым имею весьма отдаленное отношение. Сегодня мы увидели друг друга впервые в жизни. Я не собиралась на эту свадьбу до последнего, а потом вдруг втемяшила себе в голову, что события загадочнее, быть может, не случится больше никогда в моей жизни, и почувствовала, что должна отдохнуть от убийственной правильности Джонатана. Он строит планы заблаговременно — я была уверена, что составить мне компанию у него не получится. И не ошиблась.
Увы, загадочностью здесь и не пахнет. Нет, организовано торжество на отлично: зал весь в белых розах, обвитых зеленью и спиралями гирлянд, на стенах кремовые драпировки, на стульях белые чехлы с большими бантами сзади. Посередине столиков лампы на тонких ножках, а вокруг них восхитительные цветочные композиции. Скатерти отделаны изысканным белым кружевом, тарелки серебряные. Словом, обстановка самая что ни на есть свадебная.
Только слишком уж вся эта пышность и торжественность обыкновенная; такое чувство, что подобные зрелища ты уже видела десятки раз — наяву и в кино. Нет, я не рассчитывала попасть на готическое празднество в стиле девятнадцатого века с соколиной охотой и стрельбой из лука, вроде того, которое устроили по поводу своего бракосочетания в средневековом ирландском замке экстравагантные Мэрилин Мэнсон и Дита фон Тиз. Но по крайней мере никак не думала, что так скоро заскучаю. И надеялась отыскать разгадку — ну, хотя бы намек на нее — великой тайны, что вот уже два десятка лет будоражит мое воображение. Я свято верила, что, очутившись в этом городе, рядом с этими людьми, почувствую нечто волнующее, захватывающее дух.
Напрасно. Жених и невеста, их родственники и друзья не имеют никакого отношения к роману моей матери с человеком, которого давно нет в живых. Почему я раньше до этого не додумалась? Зачем пошла на поводу у глупых юношеских фантазий?
Смотрю на лица вокруг и стараюсь не выглядеть кислой. Улыбки кажутся отрепетированными, громкие слова отдают неискренностью, а при мысли, что ради этого единственного вечера простились с жизнью сотни прекрасных цветов, берет тоска. Огорчают и меха на плечах некоторых дам. Несчастных животных хладнокровно убили, чтобы за бешеные деньги загнать их шубки и притворные кривляки могли показаться в них подругам-завистницам. Эх!
Толпа перемещается к противоположной стене, фотограф рассаживает и расставляет вокруг молодоженов ближайших родственников, шафера и лучшую подружку невесты и отбегает на несколько шагов.
— Улыбка! — задорно кричит он. — Покажите, как сильно вы любите друг друга! Дедушка, улыбочку!
Щелчки, вспышки. Дед так старательно растягивает в улыбке бесцветные старческие губы, что, кажется, от натуги его вот-вот хватит удар. На подружке невесты нежно-лиловое платье. Она позирует так, будто воображает себя супермоделью, и все косит глаза в сторону шафера, хоть тот стоит с другого края и бросает пламенные взгляды на яркую шатенку в персиковом платье, явно замужнюю.
Остальные подружки перешептываются в сторонке. Все стройные, хорошенькие и улыбаются, но сквозь улыбки проглядывает нечто отталкивающее. Скорее всего, это зависть: ты, наша дорогая, можно сказать, устроилась, а мы еще нет. Несправедливо!
Мне представляется, как вся эта стайка вскинет руки и приготовится, если нужно, оттолкнуть соседок в отчаянной надежде поймать букет невесты, и делается противно. По-моему, есть что-то унизительное и недостойное в этой на первый взгляд невинной, даже умилительной традиции. Девушки с превеликой радостью на глазах у всех будут прыгать за умирающими цветами, свято веря, что, если повезет, букет станет гарантией их скорого замужества.
Не разумнее ли мечтать просто о том, что на твоем пути встретится человек, который будет надежным другом, преданным любовником, а позднее — и заботливым отцом, не сегодня, так завтра или даже через пять лет? А не о самой возможности побыстрее выскочить замуж?
Что это со мной? В красоте, пушистости и благоухании вижу смерть, в ласковых речах слышу лицемерие? Может, я старею? Тридцать шесть лет, знаете ли, не шутка. Или дело в разочаровании? Или в том и в другом?
