Мария Каттанео – точнее, снова Росси – чуть крепче сжала крошечную ручонку сына, глядя на роскошное шале. Как может что-то столь знакомое быть одновременно таким чужим? В течение многих лет она проводила зимние каникулы и рождественские праздники в шале Каттанео в Мон-Кер еще задолго до того, как они с Себастьяном поженились. За все это время здесь практически ничего не изменилось, по крайней мере внешне.
Красивая деревянная веранда окружала традиционное шале, украшенное к празднику, зеленые ветки омелы с ярко-красными ягодами огибали балки веранды, большой праздничный венок украшал входную дверь. Мария видела, как внутри дома мерцают огни, а в глубине стоит огромная елка, наряженная в красно-золотой гамме. Все было по-прежнему. Кроме нее самой.
– Мама? – Фрэнки посмотрел на Марию из-под отороченного мехом капюшона, практически полностью закрывавшего его лицо.
На улице заметно холодало, к тому же начинало темнеть, ребенка нужно отвести в тепло, а значит, ей все-таки придется постучать в дверь.
– Ты готов, малыш? – спросила она, заставляя себя улыбнуться.
Если Фрэнки почувствует ее волнение, то и сам начнет нервничать, а это совершенно не облегчит их вынужденное возвращение.
– Мы увидим папу? – Фрэнки кивнул, и его лицо было странно серьезным для двухлетнего малыша.
Ну, хоть кто-то из них двоих готов. Мария взяла ребенка на руки и поднялась по ступенькам. Сделав глубокий вдох, она постучала в дверь шале. Возможно, откроет ее невестка Ноэми или даже таинственный брат Ноэми и Себастьяна, который внезапно объявился за время ее отсутствия. Да кто угодно – лишь бы не Себастьян.
Дверь распахнулась, и на пороге она увидела знакомую фигуру своего мужа. На какой-то короткий миг Марии показалось, что ничего не изменилось: она никуда не уходила, она по-прежнему любит своего мужа, и все они счастливы…
Мария быстро отодвинула от себя эту мысль. Она не была счастлива, именно поэтому она и уехала.
Счастье осталось в сотнях километров отсюда, в маленьком коттедже на окраине поместья ее родителей, где они с Фрэнки прожили весь предыдущий год. Счастье было не здесь, в этом роскошном шале, и не с Себастьяном, как она когда-то мечтала…
Он не мог дать ей то, в чем она так нуждалась. Если бы она хоть на миг в этом усомнилась, то никогда бы не ушла от него. Но Себастьян, от которого она ушла, не был способен на любовь, которая ей была так нужна. Марии следовало держать в уме эту мысль все время их пребывания здесь, иначе она просто не справится со своими чувствами.
Когда Себастьян позвонил Марии и попросил ее приехать на Рождество с Фрэнки, первым порывом она хотела немедленно отказаться. В течение всего года ей удавалось избегать встреч с мужем, когда он виделся с сыном. Это было не так уж трудно: она либо отправляла Фрэнки с бабушкой, либо сам Себастьян забирал сына из дома ее родителей в отсутствие Марии.
Но, как бы трудно ни было Марии вернуться, она понимала, что это будет правильно. Фрэнки нужен отец. А Себастьяну немало пришлось пережить в последнее время, и Рождество с сыном – то немногое, что она могла для него сделать.
А потом Мария получила странное голосовое сообщение от Ноэми, в котором она говорила, что надеется на то, что вечером Мария приедет в шале. Ноэми хотела что-то обсудить со всей семьей. Как будто Мария все еще была членом этой семьи…
Себастьян сделал шаг вперед, и уличный фонарь осветил его лицо. Мария с трудом сдержала ошеломленный вздох. Прошло всего двенадцать месяцев с тех пор, как она не видела мужа, но по темным кругам, прочно залегшим под его зелеными глазами, и глубокой морщине между бровей можно было смело сказать, что прошло не меньше десятка лет. Да, Себ никогда не был веселым, легкомысленным человеком, как его сестра Ноэми, но Мария никогда не видела его таким… сломленным.
Неужели это из-за нее? Мария прикусила губу, ожидая, что он что-то скажет, но Себ, казалось, был рад уже тому, что просто смотрит на них с Фрэнки. И Мария не удержалась от того, чтобы тоже посмотреть на это некогда любимое ею лицо. Темно-каштановые волосы были подстрижены короче, чем обычно, и от этого он казался еще выше, хотя и без того был выше Марии почти на целую голову. Она вспомнила, что он любил прислонять ее голову к своей груди так, что она слышала, как бьется его сердце. И это почему-то связывало их куда крепче, чем клятвы, принесенные перед алтарем.
Этот мужчина был огромной частью ее жизни, сколько она себя помнила. Как она могла думать, что сможет вычеркнуть его, даже если сбежит на край света?
– Ты приехала, – наконец сказал он своим низким, глубоким голосом, от которого у Марии побежали по спине мурашки.
Она с трудом сдержала проклятие, забыв, как на нее действует его голос.
– Ты же попросил…
– Это никогда не являлось гарантией, что ты выполнишь мою просьбу, – едва заметно улыбнулся Себастьян.
Еще один признак того, как мало он ее на самом деле знает. Если бы он понимал, насколько сильно она его любила когда-то, то знал бы, что она никогда не отклонила бы его просьбу. Особенно когда в его голосе звучала такая мука.
