«Мисс Ева Петроанджели, 191, Канейшен-авеню, Флорал-парк, Лонг-Айленд, Нью-Йорк 11001.
Дорогая Ева!
Мы получили твою фотографию и запрос о возможной карьере манекенщицы. В соответствии с правилами агентства «Райан-Дэви» собеседования с претендентками проводятся по понедельникам и вторникам с трех до шести. Если ты нам позвонишь, мы будем знать, когда ожидать тебя. В надежде на скорую встречу.
Чарлин Дэви и Рекс Райан».
Письмо ходило ходуном в дрожащих руках Евы.
— Благодарю тебя, — прошептала она, — благодарю, святая Юдифь!
— Что, родная, почтальон приходил? — крикнула из кухни мать.
— Мамуся, мне ответили! Они ответили!
Мария Петроанджели уронила охапку белья, которое она собиралась загрузить в стиральную машину, и бросилась к дочери.
— Где? Покажи!
— Они хотят меня видеть!
— Пойдем в гостиную, я там оставила очки. Ох, Ева! — мать задыхалась от возбуждения.
Прочитав письмо, она расплакалась.
— Мамочка, тут же не плакать надо!
— Слезы сами льются. Я так волнуюсь, ты только подумай — сбывается все, о чем я для тебя мечтала!
— Помогли обеты, которые я давала святой Юдифи!
— Солнышко, с тех самых пор, как ты похудела, я тебе всегда твержу: ты красивей всех других девушек! Боже мой, как обрадуются Нонна и дядя Наппи!
Ева скользнула взглядом по обшарпанной обстановке гостиной. Ну, зачем маме понадобилось вспоминать про бабушку и дядю? Всю жизнь они работали, как ломовые лошади, — и чего добились? Вся их жизнь — скука и скудость. Ева чувствовала себя виноватой оттого, что мысленно корит семью за бедность, что хочет для себя большего, чем родители могут ей дать.
Мать утерла слезы и с улыбкой заговорила о прошлом:
— Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, я мечтала стать манекенщицей или кинозвездой.
— Мамуся, а почему ты не стала?
— Вышла замуж за папу.
— Как ты думаешь, что скажет папа? Миссис Петроанджели заколебалась:
— Знаешь, Еви, давай сначала я с ним поговорю. У меня есть к нему подход.
— Мамусенька, я так хочу, чтобы все получилось!
— Сделаем все, чтобы получилось. Должно получиться! Слезы снова полились из ее глаз. Она утерла их тыльной стороной ладони.
— Ты выросла, Ева. Моя маленькая девочка уже выросла, а ты — единственное, что у нас с папой есть!
— Ну, мамуся…
Ева не могла найти слов для выражения смешанных чувств, охвативших ее при виде матери, голова, и руки которой лежали на вязаных салфеточках, украшавших старое кресло, уже давно нуждавшееся в перетяжке. Мать была еще молодой женщиной — ей не исполнилось и сорока, но выглядела она совсем измученной, будто жизнь вышла из нее.
— Мамуся…
— Ничего, зайчик. Я уговорю папу. Все получится. Я хочу, чтобы у тебя было все, чего я лишена. Прямо сейчас звони в агентство и договаривайся. Сегодня как раз понедельник, можешь после уроков отправляться к ним. Ты чудно выглядишь. Идеальная манекенщица. Иди.
Мать поднялась на ноги и стала прибирать в гостиной, пока Ева набирала номер.
— Там еще никого нет, мамуся, — сообщила Ева. — Автоответчик говорит: звоните после десяти. Я, пожалуй, позвоню прямо из школы.
— Подожди, Ева, я дам тебе денег на поездку в город!
Миссис Петроанджели достала растрескавшийся кошелек, который Ева видела в материнских руках уже лет десять.
— Хватит тебе пяти долларов?
— Мамуся, спасибо!
— Беги, зайчик, а то опоздаешь! Удачи, и да благословит тебя Господь!
— Мамуся, ты ангел, и я тебя обожаю. — Ева поцеловала мать и побежала в школу.
Кэрри Ричардс проснулась от звонка. Солнечный луч пробивался между неплотно задернутых штор. Она потерла глаза, повернулась на бок, свернулась калачиком и натянула простыню на голову. Однако звонок не унимался. Кэрри рывком села. Проспала? Звонок не затихал. Она взглянула на будильник: только семь часов — не проспала. Звонили в дверь. Кэрри бросилась к двери, на ходу надевая халатик.
— Кто там?
— Телеграмма!
Кэрри приоткрыла дверь, не сняв цепочку. В Нью-Йорке надо вести себя с осторожностью, особенно если ты еще и недели здесь не прожила.
— Кэролайн Ричардс?
— Да.
— Распишитесь. Кэрри открыла дверь.
«Желаю всяческой удачи новой карьере тчк уверена твоем успехе тчк держи меня курсе тчк с любовью и благословением — мама».
Как это мило, что мама телеграфировала! Да, для Кэрри начинается новая жизнь, и все происходит с почти невероятной быстротой.
За окном на улице урчали грузовики, гудками перекликались многочисленные такси Нью-Йорка — города, отныне предназначенного быть ей домом. Тесная, пустоватая комнатка казалась Кэрри райским приютом. Впереди — новая жизнь. Не прошло и недели, а у нее уже контракт: целых три дня на телевидении с рекламой на всю страну. Просто не верится в собственное счастье. Если бы только отец дожил и увидел, что она закончила колледж и начала самостоятельную жизнь. Обе сестры Кэрри к двадцати одному году были уже замужем, но отец гордился бы тем, что она решила жить независимо и вступила на путь, суливший так много. Отец всегда говорил, что у Кэрри есть все, что нужно для успеха.
Сегодня надо успеть переделать миллион вещей. В который уже раз она прошлась по списку: 10.00 — агентство, захватить новые фотографии; 11.00 — Дж. Уолтер Томпсон. Купить альбом с листами из ацетатной бумаги. Сделать побольше фотографий для новых показов и собеседований, позаботиться о хорошем увеличении. Купить туфли. Написать матери.
