Пролог
«НЕ САМОЕ КРУТОЕ БАНДФОРМИРОВАНИЕ…»
Любые неприятности в наше время обычно начинаются с ранних телефонных звонков, это Турецкий знал твердо. И, конечно же, позвонил Меркулов.
— Саня, привет. Как дела? Как здоровье? Как у Ирины? Не в ссоре?
— Прекрасное начало. Привет, Костя. Отвечать подробно? Или это у тебя обычный утренний «джентльменский» набор?
Меркулов засмеялся. И Турецкий подумал, что, может быть, ничем утро не грозит, и Костя вовсе не вестник какой-нибудь очередной «бяки», а действительно хочет узнать, все ли в порядке в семье друга… как ни говори. Сто лет вместе…
— Да все нормально: и здоровье, и настроение.
— Правда? — Меркулов продолжал смеяться. — Значит, и у Ирины все в порядке? Это хорошо. Но боюсь, как бы тебе немного не подпортить.
— Так и знал, — брюзгливо констатировал Турецкий. — Ничего иного от тебя я и не ожидал. Так что «джентльменство» снимаю с повестки.
— Ладно, не бурчи. Ты где сейчас?
— Как это, где? Там, куда ты звонишь!
— Чудак, я ж по мобильному!
— А, ну да, на службе служу.
— Чего так рано?
— Костя, ну, какая тебе разница? Взялся портить — порть! Какие там у тебя проблемы?
— Чего ты шумишь? Может, и не испорчу. А проблемы не у меня, а, скорее, у тебя.
— С чего это вдруг? Что случилось?
— Да вот какие-то дамы тебе бесконечно звонят, срочно разыскивают, интересуются. Я даже удивляюсь…
— А чему удивляться? Дамы всегда мной интересовались, в отличие от некоторых. Ну, и кто ж на этот раз?
— Да вот это как раз меня и настораживает, понимаешь ли. Только что был звонок. Вот и хочу ввести тебя в курс дела, я ведь тоже в «присутствии». Звонит, значит, женщина…
— Ты твердо уверен?
— В чем? — Меркулов слегка опешил.
— В том, что звонила женщина, а не девушка, — отомстил-таки Турецкий.
— А-а! — Меркулов захохотал. — Нет, не уверен! Хотя… Она, вообще-то, тобой интересовалась: где ты, куда пропал, почему служебный телефон не отвечает? Поэтому имею некоторые основания полагать, что она, возможно, уже и не девушка. Что, съел?
— Сдаюсь. Так чего она от тебя-то хотела?.. Слушайте может, она решила, что ты — мой приемный папаша, и пожаловалась на то, что твой непутевый «сынок» ее охмурил и бросил? Как ее хоть зовут-то? Чтоб заранее продумать варианты защиты собственной невинности!
— Ишь ты, невинность!.. А знаешь, вполне возможно, что ты и прав. Интерес к твоей личности был явно повышенный. Но меня несколько смутило не это. Фамилия поставила в тупик. Не слыхал доселе, впрочем… Понимаешь ли, Саня, ее фамилия — Стервина. Я удивился: неужели бывают такие фамилии?
— Ка-ак?! — воскликнул Турецкий и облегченно рассмеялся. — Ну, конечно, Боже мой! Алка! Жива, ты смотри! А Стервиной — это я ее однажды в сердцах обозвал. Нет, что ты, Костя, ее фамилия — Стерина. Она журналистка из Нижнего. Все помогать пыталась. Ух, как же она меня доставала тогда! А ты наверняка от меня же о ней и слышал, просто забыл. В начале нового века…
— А в связи с чем… мог слышать?
— Да поганое дело, Костя, из Нижнего… Беспредел милицейский. Ну, то самое, в котором поставил точку Страсбургский суд. Я ж тогда раскопал такие факты, которые позволили возобновить расследование по благополучно похороненному делу. Там же сплошные нарушения были, и никто их не видел. Умели работать.
— Там, я вспоминаю, то ли вышвырнули парня из окна, то ли он сам? Ты об этом?
— Вот-вот, только не вышвырнули, а он действительно сам. Алка работала в местной газете и раскручивала свое «независимое расследование». Потом у них с Интернетом была история, с иностранцами и так далее. Они, вообще, развили в городе бурную деятельность, комитет по борьбе с пытками в милиции организовали. Пыталась мне помогать, и, естественно, требовала от меня полного взаимопонимания. Ну, ты же знаешь, как я люблю настойчивые советы посторонних, вот и… Ты смотри, жива-здорова… Значит, миновала ее горькая чаша? А ведь там ей, помню, было очень не сладко, против милицейской круговой поруки пошла… Так чего ей от меня-то надо? Не сказала?
— Не знаю, говорит, что переехала в Москву из Нижнего, ты прав. И здесь в какую-то нехорошую историю попала. Вот по старой памяти и хотела бы с тобой посоветоваться. Видно, ей очень надо. И голосок, скажу тебе, ничего, не старый, но… очень расстроенный, что ли. Так что прикажешь? Она должна вот-вот мне перезвонить. Я ей сказал, что ты в прокуратуре не работаешь… ну, после всех драматических событий. Она была не в курсе, пришлось в двух словах… Но я, конечно, сказал, что у нас не принято… без согласия. Мол, попробую узнать, перезвоните. В общем, я не знаю, дать ей твой телефон?
— Ну, конечно, у Алки если случается какая-нибудь история, то обязательно нехорошая. А по правде говоря, когда хуже некуда… Конечно, Костя, дай мой рабочий, пусть звонит. Она, в принципе-то, хорошая девка была, умная.
— Девка?
— Не придирайся к слову, тогда еще девушка, наверное. Во всяком случае, была не замужем. А лично у меня и мыслей в ее отношении никаких не могло возникнуть, не моего плана девица. Ни внешностью, ни характером. Интересно, чего ей надо? Наверняка опять чего-нибудь с милицией? Умела она с ними ссориться. Ладно, Костя, перезвоню, утолю уж, так и быть, твое любопытство… Стервина! Смотри-ка, запомнила, чертяка этакая… Знаешь, хорошо попортила она мне крови. Впрочем, если быть справедливым, больше по делу. Правильно тебе представилась, молодец, Стерину я бы ни за что не вспомнил…
