Только—только Петя Кефиров наладился за раздолбанную пишущую машинку, как в дверь постучали.
«Не иначе Чумовой, — подумал Петя, и перед его мечтательным взором возник небритый фас соседа, — не открою. Все равно у меня ни копейки».
Стук повторился. Весьма настойчиво.
«Ишь, настырный, — почти разозлился Кефиров. — Может, у меня самого душа горит».
Потом сообразил, что стук хоть и настырный, но не громкий. Чумовой, когда опохмелиться желает, вкладывает в дверь весь вопль страждущей души. Стучали же осторожно или, точнее сказать, деликатно.
Петя оторвал тощий зад от табуретки и прошлепал босиком в прихожую. Cмотрового глазка он по причине крайнего недостатка средств в обшарпанную филенку вставить не удосужился и цепочкой не обзавелся, ибо почему—то воры его дом обходили стороной. Пришлось идти на риск. Он боязливо приоткрыл щель в свою однокомнатную квартиру.
На лестничной площадке стоял солидный мужчина в замминистровском плаще и шляпе. Из полумрака выглядывали настороженные глаза.
— Кефиров, Петр Аполлинарьевич? — спросил шепотом незнакомец. — Я не ошибся?
— Ну, я Кефиров, — ответил Кефиров после мучительного раздумья. Его никогда прежде не величали по отчеству. — А по какому, собственно, делу?
Мужчина надвинулся на него животом, как стенной шкаф.
— Здравствуйте. Если не возражаете, я пройду, — и оказался уже за спиной у Пети.
Даже если бы Петя возражал, делать было нечего — противник смял первую линию обороны и вырвался на оперативный простор занимаемой Кефировым жилплощади.
— Если вы из домоуправления, то жировки сейчас достану, — жалобно проблеял Петя, хотя за квартиру не платил уже четвертый месяц.
— Я не из домоуправления и ваши жировки смотреть не стану, хотя вы задолжали государству за целый квартал, — мужчина стремительно прошел в комнату.
— А откуда вы? — снова проблеял Петя и у него ослабели коленки.
«Не дай бог, кто—то настучал в милицию, что у меня по пятницам дуются приятели в преферанс.»
Незнакомец уже по—хозяйски оседлал единственный табурет, но плаща не расстегнул и шляпы не снял.
— Сейчас все объясню, — сказал он и полез в карман. — Я — литературный агент.
Петя решил, что сбылись его наихудшие предположения. Из речи незнакомца он выловил только одно слово — «агент». Прилагательное «литературный» его сознание пока не восприняло.
— Вы, наверное, слышали, что у каждого писателя на Западе…
«На Западе!» — ойкнула душа Кефирова и сползла в левую пятку.
— …имеется литературный агент, который занимается только тем, что предлагает издательствам его произведения. Писатель творит, а литагент продает его творения. Вы — писатель…
«Писатель… — отозвалась на камертон лести чувствительная струна Петиного организма, но тут же пришло отрезвление. — Какой же я к черту писатель? Никто не хочет публиковать мои рассказы. Графоман, говорят в редакциях, бездарность, пошляк!»
— …и я хочу предложить вам свои услуги.
Кефирову только теперь пришло в голову, что его не собираются никуда тащить, не дадут ничего подписывать и вообще не станут вербовать. Наоборот, хотят предложить услуги.
Ему никто и никогда не предлагал услуг. Разве что Чумовой время от времени ссужал захватанным граненышем, вслед за которым тут же появлялся сам.
— Не понял, — еле слышно пролепетал непризнанный писатель.
— Господи, — мужик покрутил головой, — чего может быть проще: я беру у вас рассказы, повести, романы и пытаюсь пристроить их для печати. За это плачу полновесными рублями.
— А валютой? — нахально, так что сам удивился, вопросил Петр.
— Валюты нет, — отрезал незнакомец и сделал попытку приподняться.
— И не надо, — Кефиров подскочил к гостю и за плечо усадил обратно. Плечо было литое и могучее. Петя читал про мафию, и по сложившимся у него представлениям, такое плечо могло принадлежать только крестному отцу. — Согласен в рублях.
Он метнулся к письменному столу, выдернул единственный ящик и достал пачку листов, скрепленных металлическим зажимом.
— Вот, пожалуйста, «Бегство в антимир». Шестьдесят семь страниц. Закончил вчера. Можно сказать, «свежак». (Здесь он слегка приврал: боевик пылился в долгом ящике уже полгода).
Незнакомец бережно принял пачку и лихо пробежался по страницам глазами и большим пальцем одновременно. Процедура ознакомления с текстом заняла у него не больше минуты.
— Не пойдет, — объявил он приговор и по тону стало ясно, что тот окончательный и обжалованию не подлежит. — У вас тут на каждой странице палят из бластера, вспарывают несчастным киберам латунное брюхо и попеременно любят блондинок и брюнеток, экипированных в одни колготки.
Петя сморщил и без того скорбную физиономию:
— Но это же остросюжетное фэнтези. Любка читала и плакала. Вон, на четырнадцатой странице, даже пятно от пророненной слезинки осталось.
Литературный агент решительно встал:
— Извините, Петр Аполлинарьевич, у меня крайне ограничено время. Если у вас за душой больше ничего нет, разрешите откланяться.
Решение созрело моментально.
Кефиров запустил руку под столешницу и выгреб несколько страничек. Рассказ не имел названия. Но это был хороший рассказ. Он его не показывал никому, даже слезоточивой Любке. Что она понимает в настоящей фантастике?! Маленький шедевр о маленьком человеке, который очень хотел услышать голос звезд и для этого вырастил у себя на макушке третье ухо. Сюжета в рассказе не было, бластеров и блондинок вперемешку с брюнетками, щеголяющих в колготках — тоже. Только гармония небесных сфер и пронзительная мечта о собственном месте во Вселенной. С одной стороны Кефиров стеснялся своего рассказа, с другой — гордился им. Он мучительно понимал, что произведение ему удалось.
