Литературная Газета 6228 (№ 24 2009)

22 июня День памяти и скорби Первый день войны. Судьба народа

выступает в виде первой сводки.

Личная моя судьба повестка

очереди ждёт в военкомате.

На вокзал идёт за ротой рота.

Сокращается продажа водки.

Окончательно, и зло, и веско

громыхают формулы команды. К вечеру ближайший ход событий

ясен для пророка и старухи,

в комнате своей, в засохшем быте

судорожно заламывающей руки:

пятеро сынов, а внуков восемь.

Ей, старухе, ясно. Нам не

день войны. Судьба народа

выступает в виде первой сводки.

Личная моя судьба повестка

очереди ждёт в военкомате.

На вокзал идёт за ротой рота.

Сокращается продажа водки.

Окончательно, и зло, и веско

громыхают формулы команды. К вечеру ближайший ход событий

ясен для пророка и старухи,

в комнате своей, в засохшем быте

судорожно заламывающей руки:

пятеро сынов, а внуков восемь.

Ей, старухе, ясно. Нам не очень.

Времени для осмысленья просим,

что-то неуверенно пророчим. Ночь. В Москве учебная тревога,

и старуха призывает бога,

как зовут соседа на бандита:

яростно, немедленно, сердито.

Мы сидим в огромнейшем подвале

елисеевского магазина.

По тревоге нас сюда созвали.

С потолка свисает осетрина. Пятеро сынов, а внуков восемь

получили в этот день повестки,

и старуха призывает бога,

убеждает бога зло и веско.

Вскоре объявляется: тревога

ложная, готовности проверка,

и старуха, призывая бога,

возвращается в свою каморку. Днём в военкомате побывали,

записались в добровольцы скопом.

Что-то кончилось.

У нас на время.

У старухи навсегда, навеки.

Борис СЛУЦКИЙ

ОТЗВУКИ

В Москве прошёл IV фестиваль симфонических оркестров мира

Открывал его оркестр Капитолия Тулузы, или, как его ещё называют, оркестр Зернового рынка по названию основного зала с уникальными акустическими свойствами, где раньше располагался Зерновой рынок. Оркестром уже четвёртый год руководит наш соотечественник, ученик Мусина и Темирканова Туган Сохиев. Это сразу же отразилось на репертуаре больше стало русской музыки. Вот и в Москве Сохиев представил русскую и французскую программы. Исполнение получилось не всегда ровным почему-то первое отделение всегда звучало хуже, чем второе, с помарками и шероховатостями. Это было тем более удивительно, что музыка второго отделения оба дня была ох как непроста "Симфонические танцы" Рахманинова, исполненные просто безупречно, и "Фантастическая симфония" Берлиоза крупное программное сочинение, прозвучавшее тоже вполне убедительно.

Совсем другими красками предстал венгерский фестивальный оркестр из Будапешта. Его руководитель и дирижёр Иван Фишер ещё на пресс-конференции покорил журналистов своей мягкой, тёплой интеллигентностью и какой-то труднообъяснимой глубиной восприятия музыки и окружающего мира. Это обаяние маэстро распространилось и на зрительный зал, когда зазвучала светлая, текучая, струящаяся музыка Дворжака ("Американская сюита" и 7-я симфония) и терпкая, непривычная европейскому уху балканская экзотика ("Румынские танцы" Бартока и "Танцы из Галанты" Золтана Кодаи). Изысканность трактовок, прекрасная сбалансированность всех оркестровых групп и глубина понимания музыкального материала временами казалось, что на сцене не сотня музыкантов, а один совершенный многотембровый инструмент.

Германию на этот раз представлял симфонический оркестр Западногерманского радио из Кёльна, возглавляемый нашим бывшим соотечественником Семёном Бычковым, эмигрировавшим в США ещё в 70-е, также учеником Мусина. Он руководит этим оркестром уже более 10 лет и, хотя и обогатил репертуар немцев русской музыкой, привёз в Москву в основном немецкие сочинения 2-ю симфонию Шумана и "Альпийскую" Рихарда Штрауса. Исполнение первой можно характеризовать как "вальяжное" так маститый, увенчанный регалиями и славой профессор вещает бестолковым студентам очевидные истины вроде всё понятно, но ничего нового. Партитура же Штрауса, несравненно более сложная, требующая очень внимательной проработки всех мелодических линий, звучала хоть и точно, но несколько тяжеловесно. "Энигма" Эльгара, одно из самых исполняемых на бис произведений, органично дополнила немецкую оркестровую палитру английским колоритом.

Российские регионы на этот раз были представлены Омским симфоническим академическим оркестром. Для сибирских музыкантов во главе с молодым дирижёром Дмитрием Васильевым выступление перед искушённой московской публикой представлялось серьёзным творческим экзаменом. Программа омичей включала увертюру-фантазию "Гамлет" Петра Чайковского, "Яффскую симфонию" Ильи Хейфица, которую композитор, ныне живущий в Израиле, посвятил Омскому оркестру, и две симфонические фантазии Мусоргского "Ночь на Лысой горе" и "Картинки с выставки", причём последнюю не в оркестровке Равеля, считающейся классической, а в инструментовке советского дирижёра Сергея Горчакова, которую Васильев считает хоть и менее изысканной, но зато гораздо более русской по духу. Что касается симфонии Хейфица, то она оказалась скорее одночастной симфонической сюитой, построенной в основном на арабских и еврейских мотивах, вплетённых в современные гармонические и тембрально-оркестровые изыски. В интерпретации и Хейфица и Мусоргского чувствовалось увлечение Васильева как современной академической музыкой (он один из вдохновителей и организаторов фестиваля подобной музыки в Омске), так и широта творческих интересов молодого дирижёра, работающего и с джазом, и с роком, и с мюзиклами.