Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Люди очень странными бывают в своих суждениях: они почему-то считают, что все предметы вокруг них ничего не чувствуют и не понимают.
Я вот, к примеру, Лифт.
Предмет в их понятии неодушевленный, то есть души у меня нет. Значит, я не мыслю и ничего не понимаю. Возможно, я и в самом деле многого не знаю и не понимаю, но все, что происходит во мне, я понимаю вполне и даже оцениваю. Не знаю, может, я все это делаю неверно и не так, как люди. Может быть.
Вот, например, сегодня.
Еще только четыре утра, а меня уже вызывают. Это жилец с пятого этажа. Каждый день он входит в меня ровно в четыре утра, поднимается же, очевидно, без пяти четыре.
Глаза его еще закрыты, но он понимает, что очень рано и никто ему не встретится, и одевается прямо во мне. К тому же, раз глаза его закрыты, путает кнопки, иногда уезжает вверх, на четырнадцатый, надевает вещи наизнанку и, бывает, засыпает ненадолго внизу.
Сегодня, должно быть, подумал спросонок, будто это не я, а дверь на улицу, и влетел в меня с такой скоростью, что врезался с огромной силой в стенку моей кабины. От этого он и проснулся, и оделся правильно, и съехал вниз точно.
Когда врывается в меня этот ученик с одиннадцатого, то я на несколько минут становлюсь спортивным залом. Вот он, бросив на пол портфель, постоял на голове. Попрыгал, словно пробуя прочность пола. Затем изобразил каратиста, боднув несколько раз мою дверь. Когда я остановился и раскрылся, он, пиннув напоследок воображаемый мяч, вылетел за ним следом.
Собачка, которую выводят гулять по раннему утру, традиционно не выдержала и пописала в уголке. Ее хозяин сделал вид, что эта лужица здесь уже была.
Черт! А вот кто-то, едва открылись мои дверки, просунул руку, нажал кнопку верхнего этажа и следом швырнул кошку. Та, изогнувшись несколько раз в воздухе, спикировала на лужицу, сделанную нетерпеливой собачкой. От страха бедное животное заметалось, царапая мне стены. Я, конечно, тут же остановился и выпустил ее, не оттого, что мне было жалко спои стенки, а просто из милосердия. Эх люди, люди…
Ага, вот еще один спортсмен. Но этот специализируется в беге по лестничным пролетам. Он включает меня, тут же выскакивает и мчится со страшной скоростью вниз, пытаясь меня обогнать. Раньше ему это никогда не удавалось, но сегодня я позволил обогнать меня. То-то радости было! Приятно делать людей счастливыми.
Два молодых человека сели в меня около одиннадцати. В красивых спортивных костюмах и с огромными сумками. Я еще подумал:
«Наверное, очень известные спортсмены».
Вышли на тринадцатом, а сели через час почему-то на девятом. И сумки битком.
Тут я почувствовал неладное и на всякий случай взял да и сломался между третьим и вторым.
Ну, что они делали во мне и со мной – не передать словами. Только что зубами не грызли мне двери, а так все. Я, конечно, лифт битый в прямом и в переносном смысле и поэтому выдержал все. Даже когда техник пришел, не открывался и не трогался. А вот когда с девятого стали кричать, что их обокрали и приехала милиция, я этих спортсменов прямо в руки правосудия тепленьких и сдал.
Вроде доброе дело сделал, а на душе как-то тоскливо стало. И с чего бы это?
Ну вот, опять мой мучитель. Конечно, с двойкой и свежим синяком. Все время наносит мне раны, грамотность свою проверяет на моем пластике.
Сегодня у него, очевидно, сентиментальное настроение: он, этот ушастый двоечник, высунув от усердия язык, старательно выводит перочинным ножиком на моей стене женское имя Элла.
Это так больно!
Когда он доцарапывал арифметический плюс, я довез его до цели. Он, с сожалением посмотрев на неоконченное свое литературное произведение, сказал кому-то: «А Сережка – гад», наверное, имея в виду своего потенциального соперника. После этого облегченно вздохнул, пнул какой-то ящик в коридоре и пошел получать свои привычные тумаки за свои привычные двойки.
Час пик.
Зашли двое, потом еще один и еще. Не успел закрыться, как втиснулся еще кто-то, а напоследок какой-то толстяк припечатал всех к моим стенам.
Люди эти, несомненно, умеют читать, но почему-то все делают наоборот. Столько я их поднять, конечно, не смогу.
Стоим, ждем.
Выходить никто не хочет.
Стоим, ждем.
Около меня скопилось еще человек десять. Все кричат, никто выходить не хочет. Кто-то из ждущих в очереди плюнул и пошел пешком. А мы стоим.
Мне надоело это издевательство и я поехал, надрываясь, вверх. Силы свои не рассчитал и застрял между первым и вторым этажами. И все, кто во мне, хотя и было очень тесно, так резво давай пинать и бить меня, что от удивления я съехал вниз и открыл двери.
Я-то тут при чем? Можно подумать, что я их силком сюда впихнул.
Порой бывает трудно понять людей.
А это в меня сели влюбленные. Как двери закрою, так они начинают целоваться. И целуются, и целуются, пока не приедут. А иногда останавливают меня. Я терпеливо жду. Хоть я и Лифт, но понимаю – любовь – это святое чувство.
