Станция Сол-Центральная, защищенная только тонкой оболочкой энергетического щита, плавала в термоядерном водородном котле на глубине 400 000 миль под поверхностью солнца, но не из-за этого мои вспотевшие ладони тёрли пластмассовую кафедру проповедника многоконфессиональной станционной часовни. Будучи пожизненным мормоном, я выступал в церкви с детских лет, так что страха перед аудиторией я не испытывал. Что действительно было впервые — так это присутствие негуманоидной паствы.
Солнечный Филиал Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней посещало только шесть человек, включая меня и двух миссионеров, но имелось также сорок шесть прихожан-плазмоидов. Поскольку они состояли из плазмы, то, конечно, не могли приходить в церковную часовню, но десятифутовый широкоэкранный монитор вдоль задней стены показывал псевдоцветные магнитные силовые линии, собранные в сине-красный клубок на желтом фоне, представляющем солнечный интерьер.
Экран не давал ощущения размера, но, под двести футов в длину, наименьший из плазмоидов почти вдвое превышал длину голубого кита. Я слышал, что самая крупная мормонка из плазмоидов, сестра Эмма, чуть не дотягивала до пятисот футов, но она и близко не подошла к двадцатичетырехмильной длине самого большого плазмоида на нашем солнце.
— Дорогие братья и сестры, — произнес я машинально, и запнулся в затруднении. Традиционное приветствие не подходило для всех членов плазменного семейства, поскольку они были трехполыми.
— И нейтро, — добавил я, надеясь, что мою запинку не заметят при переводе. Позор мне, если бы в своей первой проповеди в качестве председателя филиала, я отмету треть плазмоидов.
На пару минут я прервал проповедь на тему прощения, когда женщина в скин-слойном платье вошла и двинулась вдоль прохода. Скин-слойное платье было изготовлено на заказ в тенденциях высокой моды и не было обычным костюмом на станции. Активная краска отображала вспухшие белые облака, плывущие в небе на ее груди, и накат волн на песчаном берегу в районе бёдер. Она заняла место во втором ряду и пристально уставилась на меня темно-карими глазами.
На безымянном пальце ее левой руки кольца не было.
Я заставил себя отвести от неё глаза и посмотрел вниз на заметки по проповеди. Пытаясь найти, на чём я остановился, я не мог не подумать, что возможно эта женщина была ответом на мои молитвы. Единственной женщине из людей в списке моих прихожан было шестьдесят четыре года, и она была замужем. Насколько я знал, в пределах девяноста миллионов миль в любом направлении не было не состоящей в браке мормонки человеческого рода, что серьезно ограничивало мои шансы на романтическое знакомство.
Возможно, эта женщина была мормонкой, но ещё не попала в списки, потому что, как и я, недавно прибыла в Сол-Центральную. Но это вряд ли, поскольку прихожанка оделась бы более соответствующе для церкви. Возможно, она не прихожанка, но не прочь присоединиться.
Лишь усилием воли я сумел сосредоточиться на проповеди, чтобы закончить её более-менее вразумительно. После заключительного гимна и молитвы я поправил галстук и спустился с аналоя, чтобы представиться вновь прибывшей.
— Привет, — сказал я, предлагая руку. — Я Гарри Мэйлан. — И уловил аромат ее духов, напоминающий землянику.
Ее рука была суха и прохладна, и я пожалел, что не вытер сначала свою ладонь о костюм.
— Доктор Джуанита Мерсед, — ответила она. — Вы новый лидер этой конгрегации?
Я почувствовал укол разочарования. Прихожанка спросила бы, являюсь ли я председателем филиала.
— Да. Чем могу помочь?
— Вы можете перестать мешать моим исследованиям. — Ее тон был сухим, но глаза смотрели вызывающе.
— Извините, — ответил я, — боюсь, что понятия не имею, кто Вы такая и каким исследованиям я мог бы помешать.
— Я — соларцетолог. — Я, должно быть, тупо посмотрел на неё, потому что она добавила: — Я изучаю соларцетаниан — то есть плазмоидов.
— О. — Я знал про ученых, которые были против, как они считали, вмешательства в культуру плазмоидов, но я думал, что, раз законное право обращать в веру плазмоидов было подтверждено два года назад, противоречие было улажено. Очевидно, я был неправ. — Мне жаль, что Вы считаете, будто ваши исследования под угрозой, доктор Мерсед, но плазмоиды — интеллектуальные существа со свободной волей, и я полагаю, они имеют право выбирать себе религию.
— Вы нарушаете равновесие в культуре, которая существует гораздо дольше человеческой цивилизация, — сказала она, повышая голос. — Они странствовали по звездам, по крайней мере, за сто тысяч лет до рождества Христова. Вы преподносите им человеческие мифы, которые никак не подходят для их общества.
Два миссионера, приятные молодые люди в темных костюмах и галстуках, приблизились к нам.
— Какие-нибудь проблемы? — спросил Элдер Бекворт.
— Нет, — ответил я. — Доктор Мерсед, Вы вправе высказать плазмоидам тоже, что и мне: что наше учение ложно. Но плазмоиды, которые присоединились к нашей церкви, поступили так, потому что они верят моим проповедям, и я прошу уважать их в достаточной мере, чтобы позволить им выбирать самим.
Она уставилась на меня своими прекрасными глазами.
