– Опустевшие маслёнки! – выругался Хатори, задев газовый фонарь, показавшись на пороге.
Пригнувшись, механик нырнул в завораживающий эпохальностью беспорядок мастерской автоматонов. Заведением владел его друг Сато. Гость приветствовал коллегу, сняв старомодную шляпу.
– Ярмарка в самом разгаре! Ты будешь пердеть в мастерской или пойдёшь за шестерёнками? – Хатори ненадолго присел на табурет у входа. – Эти гады испугаются раннего паводка и свалят через два дня.
– Только надену тулуп, – миниатюрный Сато снял с вешалки дешёвый беличий наряд.
– Ты уходишь, отец? – из каморки показался маленький Лев. Малыш постарался прервать неблагозвучные слова, которыми изобиловала речь друга отца. Доверия сквернословы не вызывали.
– Я скоро вернусь, – владелец мастерской автоматонов едва коснулся своего хрупкого сына.
– Я всё равно буду волноваться, папа.
– Хатори идёт со мной, что может случиться?
«С этим ненадежным товарищем? – подумал сын Сато. – Да всё, что угодно».
– Я Лев, но ещё маленький, – улыбнулся малыш. – Храбрости во мне ещё расти и расти.
– Просто отвлекись немного от хандры. Может, расскажешь нам что-нибудь заводное, перед нашим уходом? – Хатори неприятно подмигнул малышу.
Лев стеснялся лишь грустных историй. Ему казалось, что слёзы, проступающие на лицах людей, слушающих их, его вина. Вина как рассказчика, никчёмного исполнителя. Маленький сын своего отца ещё не понимал глубины и загадок природы эмоций взрослых людей.
Но неприглядному Хатори он не боялся испортить настроение протяжными мрачными песнями, так подходящими их эпохе паровых машин, грязных улиц и коррумпированной власти. Лев запел:
«…И в стелящейся мгле под вечерним покровом,
Озаряясь огнями от газовых ламп,
Сны летали над градом безумным, суровым,
Безразличных людей только слышался храп.
Лев вошёл в родной город, Богиней хранимый,
Преисполнен был в душу к себе заглянуть.
Бессердечный, проделавший путь пилигрима,
Оглянулся назад, вспоминая свой путь…»
Заметив, как стёрлась улыбка друга отца, предвкушавшего бодрящую песнь, малыш затих:
– Я сбился, ещё вначале, пропустил первое четверостишье.
Боевое настроение пожилого механика улетучилось, но Хатори всё же хвалебно потеребил Льва по голове:
– Грустные песни тоже нужны, – вместе с отцом гость направился к выходу. Уже когда дверь была затворена, Лев услышал другие слова друга Сато. – Ты же помнишь этот короткий стих? Малыш переделал его, но зачем ты позволил ему читать подобное?
Также малыш услышал и ответ папы:
– Я исправлю все по возвращении. Лев мне, действительно, как сын.
