В этой книге я ставлю перед собой двойную цель. С одной стороны— изучение сильной и довольно-таки любопытной личности. Ни один человек, даже Петр Первый, не оказал такого влияния на судьбы моей родины, как Ленин. Ни один человек, даже Николай II, не причинил ей столько зла: ведя речь о деспоте, в порядке вещей прибегать к сравнениям с ему подобными.
Россия дала миру великих гениев, глубоких мыслителей. Но ни один из них не воздействовал так на западный мир, как этот фанатик, может быть, даже не обладавший большим умом. И чтобы этот потрясающий воображение факт стал явью, потребовалось два бедствия мирового масштаба: война и революция. Они-то и выдвинули на авансцену истории разрушителей: Людендорфов и Лениных.
С другой стороны, я желал бы, чтобы эта книга стала опытом философского осмысления событий общественной жизни. И главная ее тема — коммунистическая революция. В поисках генезиса большевистской доктрины никак не обойтись без обращения к теориям Карла Маркса, Михаила Бакунина, Жоржа Сореля, которые сегодня, после пережитого в 1914—1919 годах, предстают в новом свете.
Считаю себя обязанным с самого начала предупредить читателя о главной концепции, которую развиваю в этой книге, дабы он взялся за ее чтение либо отложил ее в зависимости от характера и степени неколебимости своих политических воззрений.
Данный труд написан социалистом[1], который еще к тому же контрреволюционер и антимилитарист: эти два слова употреблены здесь не в том фальшивом и искусственном значении, которое они имеют на митингах, где звучит жаргонная речь, но в их исконном и точном значении. Можно быть антимилитаристом, не желая при этом утопить национальный флаг в куче навоза. Можно быть контрреволюционером, не разделяя политические идеи Столыпина. Слова эти на самом деле означают следующее:
Нам не нужны ни войны, ни революции, ни сегодня, ни завтра. Мы видели их вблизи, с нас довольно. Оба эти явления стоят одно другого как с нравственной точки зрения, так и с точки зрения прогресса человечества. Да и похожи настолько, что можно принять одно за другое. Мы считаем их худшими из бед, которые могут постигнуть свободные народы.
Ныне все европейские страны, за исключением России, имеют институты, позволяющие сражаться на идейном уровне, не строя баррикады и не расстреливая друг друга. И потому нашим желанием является, чтобы революция, которая опрокинет большевистскую тиранию, стала последней из революций. Ежели это лишь мечта, тем хуже.
В другой своей книге («Армагеддон»), написанной в 1914—1918 годах (на русском языке), я попытался показать, что мировая война означает страшный кризис, может быть, гибель определенных принципов, которыми вдохновлялись как сторонники, так и противники социального порядка старой цивилизации. Я был рад натолкнуться на аналогичную мысль в недавно опубликованной статье г-на Гульельмо Ферреро[2]. Прославленный историк проводит параллель между кризисом наших дней и кризисом III века, порожденным гражданскими войнами, последовавшими за смертью Александра Севера и приведшими к падению авторитета римского Сената. Античная цивилизация так и не оправилась после этого кризиса. Получится ли это у нас? Обладает ли наша цивилизация стержнем, который мог бы служить основой стабильного социального порядка? Такова задача. Ясно, что было бы бессмысленно искать подобных целей у людей, ответственных за катастрофу войны, как и у тех, кто хочет ввергнуть нас в пропасть всемирного большевизма.
Кошмар, начавшийся в 1914 году, не кончился. Вино открыто, следует его выпить. Что может быть вернее и печальнее этой пословицы... Да, нужно выпить вино, открытое кем-то другим. И выпить до конца.
Ноябрь 1919, Париж