Петя Стародубцев три года проучился в английской школе. Последний год он много болел, и учительница посоветовала его маме перевести сына в обычную школу.
— В четвертом классе программа сложная, а у Пети — слабое здоровье. Пусть поучится в обычной школе, а там будет видно!
Мама так расстроилась, что поставила на газ пустой чайник. Чайник распаялся и стал похож на мятую шляпу. Петя весь день носил его на голове.
Вечером чай пили из кастрюли.
— Что за фокусы? — возмутился папа.
— Это не фокусы, а несчастья, — определил Петя. — Меня из-за болезни перевели в обычную школу, а мама сожгла чайник!
В папиной чашке он увидел капустный листок:
— А у тебя — кораблик!
Капустный листок был маленький, но шуму наделал много. Папа засмеялся, как мотоцикл, который не хотел заводиться, но который все-таки завели.
— Это чай или щи в конце-то концов? А тебе, Петр, слишком легко живется! — набросился он на Петю. — Болеть легко, а ты попробуй не болеть! Закаляться надо, бегать и прыгать — вот так!
И папа ударил ногой бутыль, стоящую под столом. Бутыль покатилась и столкнулась с батареей. Победила батарея.
— Это же моя наливка! — закричала мама. — Редкая витаминная наливка «Турецкий султан»! О-о-о!
Папа стал успокаивать маму словами, а Петя — делом. Он упал на живот и принялся лизать наливку, приговаривая:
— Да я ее съем, да я ее выпью!
— Не пропадать же добру, — согласился папа и ложкой принялся сгонять жидкость в стакан.
— Прекратите! Не позволю вам заболеть.
Мама сделала отчаянный шаг и погрузилась домашними туфлями в лужу. «Пароходы, пароходы», — подумал Петя и засмотрелся на туфли.
Туфли были светло-зеленые, а стали темно-коричневые, и папа стал коричневым, и Петя — тоже.
— Мыться! — скомандовала рассерженная мама. — Туфли из-за вас испортила. Редкие туфли. Единственные на свете.
— Не буду! — закричал папа. — Подумаешь, туфли.
— За что? — запротестовал Петя. — Ничего мы не сделали. Я — во всяком случае.
— Тебя в обычную школу перевели, — напомнил папа.
— А ты бутылку разбил, раз так!
— Мыться без разговоров!
Петя обреченно пошел раздеваться, и ему вдруг показалось, что он станет мыться-мыться и весь смоется. Ну и пусть!
— От чистоты еще никто не умер, — сказала мама, заглядывая в ванну.
Пете эти слова всегда казались смешными, но сейчас он не засмеялся.
«Им хорошо, — подумал он. — Им хорошо разговаривать друг с другом. Им и ругаться нравится — чтобы мириться…»
— Нипочем не буду мыться! — долетел папин голос.
— Обязательно будешь! — отвечала мама, принимаясь за Петю.
«…А мне и поговорить не с кем, не с кем поссориться. Да я бы и не стал, я бы, наоборот, всегда был за мир и делился бы всем…»
Одиночество Петя почувствовал неожиданно, когда представил себя умирающим от чистоты. «Пожалеют тогда. Особенно мама. Особенно папа. А еще кто?..»
— Петя, что приуныл? Уж не забыл ли ты про день рождения?! Кого пригласишь? — спросила мама и тут же принялась перечислять родственников и знакомых. Мама вытирала Петю махровым полотенцем с красными и синими попугаями. Петя очень любил это розовое полотенце, потому что с попугаями можно было разговаривать.
«Как дела?» — спросил синий попугай.
«Плохие дела!»
«А мы еще не высохли с позавчера», — сказал красный.
«Вот и говорю — плохие дела. А ведь мог бы ходить с вами в бассейн».
«Там хлорки много», — сказал синий.
«Одна хлорка», — подтвердил красный.
— Некого пригласить, — чуть не плача, сказал Петя.
— А друзей? — просунулся в ванную папа.
— Нет друзей, никого нет!
— Ну и лучше! — сказала мама. — Никого ему не надо, мы — его друзья.
«Никого ему не надо, мы — его друзья!» — подтвердили попугаи.
— Тяжелый случай! — сказал папа. — Человек без друзей — никто. Он даже имя свое может забыть, потому что его некому позвать. Да кем бы я был без друзей-товарищей?
— Тебе-то друзей надо иметь поменьше! — вставила мама.
м Дружба — фундамент личности! — обиделся папа. — Заводи друзей, Петр!
И папа ушел на кухню — отмывать пол.
— Тебе-то легко так говорить! — вдогонку крикнул ему Петя. — А как их завести — это же не кошка?!
