После того как мавры потеряли Гранаду, этот прелестный город в продолжение некоторого времени был любимой и весьма часто посещаемой резиденцией испанских монархов, но их прогнали оттуда последовавшие друг за другом землетрясения, которые разрушили немало домов и расшатали старинные мавританские башни до самого основания.
Текли годы, и Гранада лишь изредка удостаивалась посещения августейшего гостя. Дворцы знати стояли безмолвные и заколоченные, и Альгамбра среди своих заброшенных садов, напоминая покинутую красавицу, покоилась в мрачном и тоскливом небрежении Башня Инфант, некогда обитель трех прекрасных принцесс, разделила судьбу всего остального: паук заткал паутиной ее раззолоченный свод, и в комнатах, которые были некогда почтены присутствием Сáиды, Сорáиды и Сораáиды, гнездились лишь летучие мыши да совы. Заброшенность этой башни, впрочем, может найти частичное объяснение в суеверных рассказах, ходивших о ней между окрестными жителями. Носилась молва, будто в ясные лунные ночи не раз видели дух юной Сорааиды (ведь она именно здесь окончила свои печальные дни) возле фонтана в зале нижнего яруса или на зубцах стен, где она скорбно стенала, и будто в полуночный час путники, проходя вдоль оврага, слышали звук ее серебряной лютни.
Наконец Гранада снова была осчастливлена посещением королевского дома. Всему свету известно, что Филипп V был первый Бурбон, взявший в свои руки бразды правления испанской державы; всему свету известно также, что он сочетался вторым браком с Елизаветою, или Изабеллою (что то же самое), прекрасной пармской принцессой, и, наконец, всему свету известно, что благодаря этому стечению обстоятельств французский принц и итальянская принцесса совместно уселись на испанский престол. В ожидании приезда этой славной четы Альгамбра усердно чинилась и спешно приводила себя в надлежащий порядок.
Прибытие гостей преобразило облик давно покинутого дворца. Грохот барабанов и звуки фанфар, конский топот вдоль аллей и на внешнем дворе, сверкание оружия и доспехов, знамена над барбаканом и зубцами крепостных стен – все напоминало о давней боевой славе этой твердыни. Внутри королевского дворца, впрочем, царил далеко не столь воинственный дух. Здесь слышались шуршание платьев, легкие шаги и шепот голосов почтительно толпящихся в прихожей придворных; в садах слонялись без дела фрейлины и пажи, из раскрытых окон неслись сладкие звуки вкрадчивой музыки.
Среди свиты, окружавшей монархов, находился также любимый паж королевы, по имени Руис де Аларкон. Назвав его любимым пажом королевы, мы тем самым воздаем ему величайшую похвалу, ибо в свиту блистательной Елизаветы попадал только тот, кто выделялся красотою, изяществом и талантами. Ему недавно пошел девятнадцатый год, он был тонок, строен и ловок, как юный Антиной. По отношению к королеве он являл пример почтительности и уважения, хотя в душе был склонен к проказам, испорчен и избалован придворными дамами и не по годам опытен в амурных делах.
Однажды утром этот бездельник-паж слонялся по рощам Хенералифе, граничащим с садами Альгамбры. Ради забавы он взял с собой любимого сокола королевы. Заметив выпорхнувшую из чащи птичку, он снял с сокола колпачок и пустил его в погоню за нею. Сокол взмыл в воздух, бросился на добычу, но, упустив ее, погнался за нею, не обращая внимания на призывы пажа. Следуя взглядом за полетом своевольного сокола, паж увидел, что тот уселся на зубцах далекой, одиноко стоящей башни, поднимающейся над внешней стеною Альгамбры и воздвигнутой на самом краю оврага, который отделяет королевскую крепость от угодий Хенералифе. Это была башня Принцесс.
Паж спустился в овраг и приблизился к башне, но с этой стороны в нее не было входа, а высота здания обрекала на неудачу всякую попытку взобраться по его стенам. Пустившись на поиски крепостных ворот, он сделал довольно значительный крюк и подошел к башне с той стороны, где она упирается в самые стены.
Перед башнею был разбит крошечный садик, окруженный тростниковой, увитой миртами изгородью. Отворив калитку и пройдя между цветочными клумбами и кущами роз, Руис де Аларкон подошел к входной двери. Она была закрыта и на запоре. Слуховое оконце над нею позволило ему заглянуть внутрь. Он увидел небольшой зал мавританской архитектуры с отделанными лепкой стенами, легкими мраморными колоннами и алебастровым фонтаном, обсаженным цветами. Посредине свисала с потолка клетка из золоченой проволоки, внутри которой порхала певчая птичка; под нею, развалясь в кресле, рыжая с черными пятнами кошка нежилась среди мотков шелка и других принадлежностей женского рукоделия; изукрашенная лентами гитара была прислонена к фонтану.
Руис де Аларкон был очарован: все говорило о том, что женщина, наделенная вкусом и чувством изящного, обитала здесь в одинокой и, как он полагал, покинутой башне. Это напомнило ему столь распространенные в Альгамбре рассказы о зачарованных залах, и он подумал, что, быть может, рыжая с черными пятнами кошка и в самом деле какая-нибудь заколдованная принцесса.
Он тихонько постучал в дверь. В слуховом оконце над нею мелькнуло и тотчас же исчезло прелестное женское личико. Он принялся ждать, предполагая, что ему сейчас отворят, но его ожидания оказались напрасными; внутри не слышалось никакого движения – все было безмолвно. Не обмануло ли его зрение или, быть может, прелестное это видение – всего лишь фея старинной башни? Он постучался еще, на этот раз настойчивее и громче. Снова выглянуло то же светящееся личико, и теперь он разглядел, что оно принадлежит юной девице в цвету лет пятнадцати.
