Голоса на грани сна и яви она впервые услышала в тот вечер.
Голосов было два, и оба – женские. Один: плотный, густой, басистый, и, если бы вдруг спросили, какого он цвета, Вовка бы запросто ответила: «Темно-фиолетового, баклажанного». Второй был тонкий и очень юный, не женский даже, а девичий, желто-золотистый.
О чем эти двое говорили, Вовка запомнить не смогла. Когда засыпала, казалось, будто о чем-то невозможно важном, а когда проснулась, от слов остались одни оболочки, отзвуки голосов: фиолетовый и желтый.
К снам Вовка относилась скептически. Ну, привиделось. Ну, прислышалось. Всякое бывает. Но эти голоса вспоминались так настояще, что хоть рукой трогай. Будто и правда в квартиру влезли две дамочки – тяжелая, как пузатая гиря, и тонюсенькая, как струнка – и зачем-то переругивались прямо у Вовки над ухом.
Впрочем, с тех пор, как Вовка установила то злосчастное приложение, все пошло наперекосяк. Но разве можно винить какую-то глупую программку в том, что, например, отключили электричество?
Когда свет потух, вся квартира стала каким-то чужим, непонятным лабиринтом, в котором может случиться что угодно. Вот откуда в коридоре, на полке для шапок, банки с вареньем? Да еще и с клубничным (это Вовка выяснила, когда подбирала с паркета красные осколки), а у родителей на даче отродясь не водилось клубники. Или Яшка, например: только что ныкался под ванной, сверкал цветными глазищами из-за тазиков, и вот он уже в кухне, на хлебнице, ждет своего любимого «Бородинского», как будто из портала вышел. Но Яшка – кот, а с котами всегда чертовщина. Хорошо, а как же папин костюм для конференции? Маячит себе в родительской спальне, свесившись на плечиках с люстры, а Вовка точно знала: не мог его папа забыть. Ну никак не мог!
Они с мамой уехали в пятницу. Опять на конференцию, в какой-то там Энск – точное название Вовка запомнить никак не могла. Вернуться обещали к вечеру воскресенья.
– Смотри, не разгроми квартиру, – пригрозил папа и зачем-то лихо подмигнул: – Ух!
Что за «ух» там имел в виду папа, Вовка не поняла, потому что никакому «ух» после маминых наставлений шансов все равно никогда не оставалось.
– Бери курицу. Вот тут: овощи, макароны, картошка, – мама вытаскивала один за другим контейнеры.
Вовке хотелось поспорить, что чисто технически картошка – тоже овощ, но по маминому виду было ясно: шутить она не расположена. Впрочем, как и обычно. Если шутить – это с папой.
– Буйных гостей не води, – бросила мама, – не забудь про урок в субботу, тренируйся, чипсы-сухарики не покупай – я все по карточке вижу. Ну давай, дочь, отдыхай.
Чмокнула Вовку мимо щеки, куда-то в ухо, встряхнула чехол с костюмом и убежала вслед за папой.
Стоило двери закрыться, как Вовка занялась важным: своим онлайн-дневничком.
вот бы поскорее поступить, – написала она, – переехать жуть как хочется. хоть в общежитие, хоть куда. можно и квартиру с кем-нибудь снять, только бы найти адекватных девчонок. получится ли? страшно. не умею я заводить друзей. или умею, просто давно не пыталась?.. не знаю… еще и работу по вечерам придется найти. но иначе – никакой квартиры. а я очень хочу жить отдельно. нет больше сил ютиться с родителями. как маленькая. то нельзя, это нельзя… а мне в сентябре уже восемнадцать. хоть бы в паспорт посмотрели, что ли… и что это такое вообще – не комната, а проходной двор! надоело диван раскладывать.
хочу самостоятельную жизнь. настоящую взрослую жизнь.
Вовка и вправду спала не слишком удобно: на старенькой тахте в комнате, которую родители то величали залом, то звали просто-напросто гостиной. Вот и Вовке казалось, что она даже у себя дома – гостья. Постель утром следовало сложить в диванный ящик, и если бы не рабочий стол, заваленный учебниками и нотами, да лаковый «Красный Октябрь», под клавиатурой которого Вовка в детстве царапала каракули, то можно было бы и не разобрать, кто здесь живет.
ничего, скоро уже. опять разнылась, – отписалась в комментариях volnushka00, Вовкина лучшая подруга. По документам она была Олей, но предпочитала называться Лёлей.
И что, ты только в один универ подаешься? Не страшно?) А вдруг не поступишь?)) – написал какой-то неизвестный booben_knopp (и что за ник-то такой?), на что Вовка раздраженно ответила:
поступлю. я точно знаю.
Так же говорила и Марьяна Леопольдовна: «Со мной – поступишь».
Именно поэтому Вовка и ходила к ней по субботам – готовилась ко вступительному. Не довериться властной старушке из приемной комиссии было невозможно.
В конце концов, баллы по ЕГЭ у Вовки приличные. И очень даже: пока что она на самой верхушке списка, и дело теперь – за «творческим экзаменом». За этим жутким вступительным по вокалу.
Удачи тебе, все у тебя будет! – написал какой-то mcgrjk.
Другой неизвестный по имени cookiesh добавил:
Ха, восемнадцать. Думаешь, в восемнадцать все сразу по-взрослому станет? Шла бы лучше учебники учить, а то все тут больно взрослые, а в голове – сквозняк.
На комментарий Кукиша Вовка обиделась. Поступала она на вокальное, и учебники ей требовались куда меньше, чем плотный, хорошо поставленный голос. Но не будешь же разъяснять это какому-то неизвестному. Сейчас начнется: ха, еще одна певичка, мечтай-мечтай!
