Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ
ЛАДОНИ, КОТОРЫЕ САДНЯТ
Рассказ
- Хотите, прочитаю новый рассказ?
Застигнутые врасплох гости молчали.
- Опять фантастика? - спросил Философ.
- Обожаю фантастику, - захлопала в ладоши Актриса. - Но почему вы не пишете детективные романы, как знаменитый Мегрэ?
- Сименон, - вполголоса поправил Инженер. - Жорж Сименон. Впрочем, это не столь важно.
- А правда, что у него двести романов?
- Правда. Но большинство не детективные.
- Но и не фантастические, - подчеркнула Актриса.
- Интересно, он тоже читал их вслух? - пробормотал Философ.
- Вряд ли. Сименон сочинял романы со сверхзвуковой скоростью. Зато мои рассказы значительно короче, - сказал я в оправдание. - И страдать придется недолго.
- Краткость - сестра таланта, - кивнул Философ, раскуривая трубку.
- Свежая мысль, - отозвался Инженер, сочувственно относившийся к моему литературному творчеству. - У вас, философов, мысли всегда свежие, даже если они чужие.
- Вы тоже умеете мыслить, - не остался в долгу Философ. - На инженерном уровне.
- Пожалуй, начну, - предупредил я, раскрывая рукопись.
- С удовольствием послушаем ваше эссе, - поддержала Актриса.
- Сонет, - уточнил Инженер.
"Саднили натруженные ладони. Карбо привык к этой боли и не обращал на нее внимания. Он знал: еще минута, и боль исчезнет, прежняя реальность сменится новой, с другими, неизведанными радостями и печалями, взлетами и падениями...
Карбо всегда входил поздно вечером - в иное время, иной мир, иную жизнь. И, прожив ее в считанные часы, иногда мелькавшие, словно секунды, а иногда тянувшиеся годами, возвращался на рассвете.
У него была единственная степень свободы - свобода ежевечернего выбора координат в каждом из четырех измерений. С точностью до дня и километра. Любого дня в прошлом и будущем. Любого километра в пределах Земного шара. Но он никогда не знал заранее, чем чреват выбор: предстоит ли ему преследовать или спасаться бегством, жаждать крови или истекать ею.
И в этом была своя прелесть. Потому что он родился искателем приключений, бродягой в пространстве и во времени..."
- Так я и знал, - вмешался Философ. - Снова перепевы Уэллса, вариации пресловутого "парадокса дедушки". Конечно же, ваш Карбо, охотясь на мамонта, застрелит из бластера собственного пращура и...
- Не слишком ли торопитесь? - возразил Инженер. - До сих пор Автор придерживался научных концепций и в литературе, и в жизни. Так ведь?
- Безусловно, - подтвердил я. - В трех измерениях двигаюсь туда и обратно, а в четвертом...
- Только туда? - иронически подхватил Философ. - Это меняет дело!
- Вот видите, сказал Инженер. - Автор не позволит герою своего рассказа пользоваться столь устаревшим средством транспорта, как уэллсовская машина времени!
- Вера Холодная тоже не признавала транспортных средств, присоединилась к разговору Актриса. - На съемки она всегда приезжала в экипаже.
- В карете, запряженной цугом, - не удержался Инженер.
- Цугцвангом, - в тон ему откликнулся Философ.
- Так я и поверила! - погрозила пальчиком Актриса.
- Что это вы ставите крест на машине времени? - не выдержал я. - Она ведь не перпетуум-мобиле. И вообще, знаете ли, что такое машина?
- "Машина есть деревянное приспособление, оказывающее величайшие услуги при подъеме грузов", - процитировал Витрувия Инженер.
- Вот-вот. В понимании машины вы все еще на рубеже первого века до нашей эры. Но скажите, чем ЭВМ не машина времени, к тому же - мыслящая?
- Распространенное заблуждение, - назидательно проговорил Философ. Машина не мыслит, а моделирует мышление. Сама категория "мышление" не существует вне человека. Лишь человек способен мыслить.
- А если машина научится делать то же самое, даже быстрее и лучше?
- Все равно она не будет мыслить.
- Хотя бы на инженерном уровне? - простодушно спросил Инженер. Кстати, вас не было дома на прошлой неделе!
- Я летал в Ленинград.
- Чепуха!
- Вы мне не верите? - оскорбился Философ.
- Не верю. Полет - категория, присущая птицам, стрекозам, бабочкам...
- Божьим коровкам, комарам, - продолжила Актриса. - Не переношу комаров!
- ...А вы, как мне кажется, даже не летучая мышь. Человек, будь он трижды философом, летать принципиально не способен. Мы в состоянии лишь моделировать полет, как машины - мышление!
- Софистика! Демагогия! - взорвался Философ, потрясая потухшей трубкой. - Таким приемом любую истину можно довести до абсурда!
- Вам виднее, - согласился Инженер. - Ведь это по вашей части. Но будем последовательны: если уж моделировать, так моделировать! А знаете, "действующая модель мысли" - совсем не дурно!
- Прекратите спорить, мальчики! - блеснула Актриса оперным сопрано. Вот вы что-то говорили насчет времени, будто его нельзя остановить или повернуть обратно. А Станиславский и Немирович-Данченко рассказывали...
- Вам? - поразились Инженер и Философ.
- Моей бабушке. Довольны?
- Парадокс бабушки, - съязвил я.
- Зажмурьтесь! - приказала Актриса. - А теперь раскройте глаза. Шире! Видите роскошный зал, позолоту, бархат? Мужчин во фраках, женщин в бриллиантах, павлиньих перьях и этих...
- Кринолинах!