Октябрь 1817 г., Париж, Пале-Рояль
Был третий час ночи, и в притоне «Золотой поросенок» царил обычный беспорядок. В темных углах шла игра в карты: где-то с шумом и бранью, где-то – в напряженной тишине. Порой раздавался стук игральных костей. Дамы полусвета в дешевом атласе и грязных кружевах кружили в поисках добычи, щедро выставляя напоказ свои уже изрядно затасканные прелести.
Громко звенели стаканы и пивные кружки, и официанты суетливо торопились напоить очередного, уже изрядно пьяного, клиента крепкими спиртными напитками.
Народ в «Золотом поросенке» был разношерстным. Дворяне из разных стран ошивались здесь вместе с отбросами парижского общества, благо Пале-Рояль старался угодить каждому, у кого был низкопробный вкус и достаточно денег, чтобы за все уплатить. Однако только что вошедший джентльмен казался здесь неуместным.
Он был высок, строен и одет в безупречный вечерний костюм, но не одеждой выделялся он среди посетителей, в полной мере уже ублаживших себя сомнительным гостеприимством кабака. Скорее, от них, с мутными глазами сидящих за липкими столиками заведения, его отличали чистая линия подбородка и не явная, но несомненная твердость и пристальность взгляда.
Когда он вошел в помещение, двое мужчин в рабочей одежде смерили его оценивающим взглядом, но тут же вдавились поглубже в кресла, из осторожности перед крепким, мускулистым телосложением мужчины, которое не могла скрыть элегантная одежда.
На мгновение он застыл в дверном проеме, разглядывая гуляк, пока его внимание не привлекла небольшая ссора, вспыхнувшая за столиком в дальнем углу.
– Господи! – прошептал он. – Ну конечно! Он здесь.
Задержавшись лишь для того, чтобы вежливо отказаться от услуг уличной девки, сразу же устремившейся к нему, джентльмен направился на шум, в центре которого находился худой молодой человек щегольского вида, уже порядком захмелевший.
– Вильдон, я говорю тебе, что заплатил! – визжал щеголь на отвратительном французском. – Я заплатил ей и обычную цену, и еще сверху, а если она говорит тебе что-то другое, то она врет! Я дал ей сорок су и еще оплатил обед и вино!
– Ты, слизняк сопливый! – рычал второй мужчина. – Лизетта – лучшая из моих девочек, она мне никогда не врет. Врешь ты. – Он занес глыбоподобный кулак, и щеголь съежился.
Джентльмен вздохнул и, добравшись до них, пока не началась драка, положил руку на плечо молодому человеку.
– Уилфред, – произнес он, и тот обернулся.
– Саймон! Господи, что ты тут делаешь? – вскричал он. – Ей-богу, я рад, что ты пришел. – Он ткнул пальцем во второго участника ссоры: – Этот merde de tete[1] хочет вытянуть из меня десять луидоров. – Он выпрямился в жалкой попытке выглядеть уверенно и повернулся к своему обидчику. – Шел бы ты лучше отсюда, Вильдон. Твоя маленькая комедия меня позабавила, но ты ничего не добьешься, – заключил щеголь с нахальной усмешкой.
Разъяренный верзила подскочил к нему, занеся оба кулака, и Уилфред скользнул за спину своего защитника.
– Саймон! – завизжал он. – Сделай что-нибудь! Он же меня убьет!
Джентльмен невозмутимо смотрел на человека по имени Вильдон, которого называли также le Sanglier – Дикий Кабан.
– Мсье, мне кажется, у нас тут некоторое недоразумение, но я уверен…
– Какое там недоразумение! – зарычал Кабан, и его широкое лицо почернело от ярости. – Этот сопливый красавчик в прошлый раз меня обманул. И он заплатит мне все, что причитается, или я сверну ему шею и оторву башку!
Осмелев, Уилфред покрутил пальцем перед носом Вильдона.
– Я тебе ничего не должен, жирная свинья!
Эта фраза немедленно принесла свои плоды: Вильдон выхватил из-под одежды смертоносный нож.
Не утратив присутствия духа, Уилфред ухмыльнулся:
– На твоем месте я бы очень хорошо подумал, прежде чем угрожать честным гражданам!
Вильдон красноречиво помахал ножом, и Уилфред сделал последнюю попытку спасти положение:
– Да ты знаешь, с кем имеешь дело?! Джентльмен в раздражении обернулся к щеголю:
– Уилфред, ради Бога, сейчас не время…
– Мне плевать, – зарычал Вильдон, – даже если твой лучший друг – король Пруссии, никто не смеет так разговаривать со мной, тем более какой-то тупица англичанин.
Джентльмен обратился к Вильдону на хорошем французском:
– Мсье, вы, должно быть, уже убедились, что спорить с этой канальей – ниже вашего достоинства. Я не сомневаюсь, что правота на вашей стороне и что бедняга Уилфред действительно вам должен. Однако, так или иначе, он – мой друг, и я за него заплачу.
При этих словах Вильдон слегка успокоился, не выпуская, правда, ножа из руки, и выражение его лица смягчилось.
– Пятьдесят су, – сказал он, – и чтоб к Лизетте больше ни на шаг!
– Вы совершенно правы, мсье, – мягко ответил джентльмен. – Как вы сказали, так и будет.
Он достал из жилетного кармана кошелек, но Уилфред, негодуя, тут же остановил его:
– Саймон! Ты что, платить собираешься? – Он снова встал рядом с Саймоном и покрутил пальцем перед носом Вильдона. – Как только у таких, как ты, наглости хватает вымогать деньги у моего друга! Ты у нас еще за это поплатишься! Мы…
– Заткнись, Уилфред! – резко оборвал его джентльмен. И быстро добавил, обратившись к Вильдону: – Пожалуйста, не обращайте на него внимания. Он сегодня не в себе. Вы, наверное, уже поняли, что он и обычно-то умом не блещет, и…
