— Меня убеждать бесполезно, — отрезал Эрик и поставил стакан на стол. — Я мнения не изменю. Уверен, что Черных — ненормальный.
— Он этнограф, — улыбнулся Витя. — Да ещё и ксенобиолог. Кто-нибудь слышал, чтобы у человека были две таких специализации, а он при этом остался нормальным? Это ж не профи, а готовый диагноз в дурке!
Эрик отвернулся и то ли покраснел, то ли багряный и алый закат Тахора из громадных окон станционного кафе его так перекрасил. Сидели в кафе на верхнем этаже маяка связи, над смотровой площадкой; вокруг сияли прекрасные небеса, а сам Тахор с его непроходимыми лесами, которые хотелось называть джунглями, и с его малопонятными обитателями, остался так далеко внизу, что казался почти нереальным.
— Останься, — сказал Алан. — Так интересно! Вот ты когда-нибудь тахорян вблизи видел?
— Видел я, видел, — Эрик, хмурясь, щёлкнул пальцами перед сенсорной панелью официанта, чтоб налил ещё пива. — Это вы, связисты, не бываете внизу, а тем более — на прииске. А я там работаю, так что — нагляделся. Табор! Грязные дикари, ворюги — вокруг прииска и колючка, и ток, а им всё нипочём, проникают в любую щель, прут всё, что не приколочено. А потом видишь такого в ожерелье из нейродиодов, каждый — баксов по восемьсот… Из поисковых мехов вытаскивают, огоньки их привлекают, видимо. И не боятся же…
— Дамы себя украшают? — спросил Алан.
— Бес их разберёт! — буркнул Эрик. — Я не различаю. Тахоряне — не люди, по мне — все на одну морду. Они даже не млекопитающие, кстати — вообще непонятно, что они такое. И смотреть на них противно.
— Эрик, ты демонстрируешь отвращение, а значит, ты не прав, — Витя подвинул к Эрику миску с чипсами. — Попробуй. И не разводи ксенофобию: подумаешь, диоды спёрли! Мы их грабим, они у нас воруют… Думаешь, иль им не нужен?
— Он им понадобится — если понадобится — через пару тысяч лет, — возразил Эрик. — Если они выживут в своих зарослях, что не факт, на самом деле.
— Выглядят очень здоровыми, — сказал Алан благодушно. — И красивыми. Я думал, первобытные люди все в коросте ходят…
— Чтоб вы знали, — заметил Витя, — самыми здоровыми и красивыми выглядят те первобытные племена, в которых особенно страшно работает естественный отбор. Кривые-косые просто не выживают. Не сироп в их зарослях, а Эрик им диодов жалеет! По уму, сюда медицинскую миссию нужно. Или "Врачей во Вселенной".
— Это не наше дело, — сказал Эрик. — Наше дело — прииск, добыча иля, его переработка, хранение и транспортировка. А с дикарями пусть возятся такие, как Черных. Спать с ксеносом — бр-рр! Мерзость.
— Может, он не спит? — заметил Алан.
— Да ладно! Все сотрудники — в курсе. Эта гадость в его коттедже живёт — просто так, думаешь? Нормальному человеку и подумать противно… и не суй ты мне эту дрянь! — Эрик раздражённо оттолкнул чипсы. — Это не картофель. Меня от местного воротит.
— Ну и живи на консервах!
— Лучше консервы.
— Э, парни! — Алан кивком указал в сторону.
Витя и Эрик оглянулись.
В кафе вошли Лёня Черных и существо с Тахора. Посетителей в этот час было немного, но обернулись все, даже пластиковый розовый мех-бармен за стойкой.
Лёня, загорелый дочерна, с выгоревшими, торчащими белёсой соломой волосами, в рабочем комбезе, выглядел так обычно, как только возможно для сотрудника ДальКосма. Но вот рядом…
Тахорянин — или тахорянка — ростом Лёне по плечо, был укутан в тогу или плащ, сделанный из чего-то вроде ослепительно ярких перьев. Пушистые спирали, полосы и зигзаги, жёлтые, салатовые, ярко-рыжие, притягивали взгляд, узор прямо-таки гипнотизировал, заставляя себя рассматривать. Когда ксенос делал шаг, в разрезе тоги показывалась длинная, гладкая, стройная, цвета тёмного дерева, голая и босая нога, очень похожая на человеческую. Руки, слишком длинные, с узкими четырёхпалыми ладонями, отличались от человеческих заметнее. Безволосая голова, покрытая сложным белым орнаментом на макушке и висках, с подвижными настороженными кошачьими ушами, на высокой шее, обмотанной какой-то блестящей лентой, была уж совсем нелюдской, до оторопи.
На тёмном, скуластом, почти треугольном лице ксеноса с треугольным же коротким носиком и лиловыми, пухлыми, как у земной манекенщицы начала века, губами, сияли почти человеческие ярко-голубые глаза в длинных ресницах. Над ними таращилась вторая пара, чёрные, блестящие бусинки глазок без ресниц и век. Внизу — весёлый человеческий взгляд, выше — тяжёлый, будто змеиный.
Лёня улыбнулся, махнул рукой и пошёл к столику, за которым расположились приятели. Тахорянин обвивался вокруг Лёни, как говорится, плющом — а от его двойного взгляда почти всем сидящим стало слегка неуютно.
— Привет честной компании! — радостно сказал Лёня и скомандовал официанту. — Пива всем. Глёу — чипсов и сока гаки.
Он уселся на свободный стул, а ксенос устроился на его коленях в странной позе, сгорбившись, облокотившись о стол, подняв плечи. Лёня погладил ксеноса по спине.
— Тьфу! — не удержался Эрик. — Ты, всё-таки, законченный маньяк, Лёнька! Сюда его припёр… тут же едят!
Ксенос покосился на него — и неожиданно широко улыбнулся, обнаружив ослепительные, бледно-голубые, крупные зубы. Когда б не цвет — улыбка сошла бы за человеческую.
