Сидя в кабине, идиот и кукольник смотрели вперед в темноту, на прямую серую ленту старой дороги, по которой ехал их грузовик. Идиота звали Себастьян - явно неподходящее для него имя. Такое имя, с одной стороны, предполагало личность и индивидуальность. Идиот же был абсолютно безликим. С другой стороны, от человека с таким именем естественно было ожидать веселья и некоторой вспыльчивости. Но идиот, как правило, был мрачен, с выражением вечного недоумения на лице. Его черные глаза пристально смотрели из-под козырька нависающего лба; мясистые губы казались обвисшими, а бледные руки безвольно висели вдоль толстых ляжек.
Кукольник, напротив, пожалуй, соответствовал своему имени. Мать назвала его Пертосом в честь Пертоса Аримского - героя их галактики, который очаровал всех и вся своей улыбкой и теплым взглядом. Отец, прежде чем покинуть мать с ребенком, дал ему фамилию Гедельхауссер, но она была не в ходу, тем более что имя оказалось на редкость подходящим. Даже сейчас, глядя на проносившийся в желтом свете фар бетон под воздушной подушкой, Пертос улыбался. И не то чтобы Пертос Гедельхауссер отличался веселым нравом. Вовсе нет. Скорее наоборот: дело шло к старости, а будущего оставалось все меньше и меньше. Просто в обычном состоянии его лицо выглядело так, будто он улыбается.
- Расскажи мне об этом, - сказал Себастьян, сгорбившийся на сиденье так низко, что над панелью приборов возвышалась одна его голова.
- О чем? - спросил Гедельхауссер. Последние несколько часов идиот находился в глубокой задумчивости, а это значило, что он озадачен очередной проблемой.
- О городе.
Пертос видел, что совсем не это беспокоит недоумка. Но он не возражал против того, чтобы поболтать с Себастьяном, даже если говорить придется ему одному.
- По-моему, я тебе рассказывал о нем уже раз сто.
- Еще.
Кукольник вздохнул, откинулся на холодный пластик сиденья, расправил плечи и выпрямил шею. Он в очередной раз подумал о том, как было бы здорово, если бы идиот мог водить машину. Но однажды он уже дал Себастьяну руль и с тех пор не имел ни малейшего желания повторять этот опасный эксперимент.
- Ладно, - сказал он. По правде говоря, ему даже хотелось услышать собственный голос, чтобы хоть как-то заглушить въедливый гул вращающихся под ними ротаров и отвлечься от безрадостных мыслей.
- Только помедленней, - предупредил Себастьян.
- Конечно. Так вот... Он называется Город Весеннего Солнца, но так было не всегда. Много лет назад, еще до того как люди покинули Землю, он назывался Бостон. Тогда он был грязнее. Беднее.
- Мне больше нравится Город Весеннего Солнца, - произнес Себастьян, кивая головой, словно соглашаясь с этим.
- Я так и думал, - сказал Пертос, - а на мой вкус, слишком красиво.
- Что?
- Не важно. Тебя ведь интересует, что было, а не мое мнение.
- Рассказывай.
- Четыреста лет назад, как раз перед Эмиграцией, когда Земля считалась единственной обитаемой планетой, а звезды казались холодными и далекими, Бостон был настоящим адом. Ты ведь знаешь, что такое ад. Клубы отвратительного дыма, вредные испарения, грязная питьевая вода. Дома содрогались от страшного шума, свойственного перенаселенному миру. Природа приходила в упадок. Общество - тоже. Повсюду небольшие группы людей вели между собой изощренные - а порой и не слишком изощренные - войны.
- А кто был герой? - спросил Себастьян.
- Никто. Герои бывают только в сказках, а история Города Весеннего Солнца - быль. - Пертос не слишком рассчитывал, что идиот поймет все эти тонкости, хотя и продолжал:
- Вместо одного лидера у них был коллективный герой - множество людей, работавших вместе. Они открыли дорогу к звездам, и за ними последовали десятки миллионов. Желание познать Вселенную было столь же непреодолимым, как и тяга к пригодным для жизни мирам. Со временем на Земле остались лишь немногие, но эти немногие были упрямы. Они очищали атмосферу и воду до тех пор, пока все не стало как теперь. И все это за полтора столетия.
- А где люди? - спросил Себастьян.
- Они так и не вернулись. Воздух стал чистым, вода прозрачной, города перестроили, придав им блеск и таинственность. Но никто не хотел возвращаться на Землю. Чтобы избавиться от прежних ассоциаций, города переименовали и начали широкую рекламную кампанию. Тем не менее вернулись лишь несколько тысяч.
- И ты тоже, - сказал Себастьян. Пертос вздохнул:
- Да, имел глупость. Поговаривали, что на Земле все богачи и что внеземные развлечения пользуются большим успехом. Вот я и купил своих кукол в надежде разбогатеть. Деньги-то у меня есть! Но я не знал о выездной пошлине, которая настолько высока, что только самые богатые иммигранты могут ее уплатить. Здесь решили не выпускать отсюда никого, даже если он хочет вернуться туда, откуда родом, чтобы умереть на родине. - Я умру здесь, . - сказал Себастьян. В первый раз за все время он посмотрел на Пертоса. Его глаза в зеленом свете приборной панели, упавшем на его бледное лицо, приобрели странную живость.
- Да, - согласился Пертос. - Но ты и родился здесь, а это совсем другое дело.
- А ты где родился? - спросил Себастьян, медленно, с трудом выговаривая каждое слово.
