Ирина Андреевна Краснова была уже немолода, но свои года признавать не желала. Семьдесят — всего лишь цифра, говорила она тем, кто ей напоминал о возрасте. Себя она ощущала даже не на сорок пять, а на семнадцать. Требовала, чтоб ее называли Ирусиком, и носила короткие юбки с яркими колготками. Еще любила огромные заколки, солнцезащитные очки и значки. А слабость питала к татуировкам. Но набивать их не решалась. Переводила на тело детские наклейки.
Ирусик воспринималась всеми как городская сумасшедшая. На нее показывали пальцем, над ней подсмеивались, а кто-то откровенно ржал в лицо и обзывал чокнутой старухой. Обычно так агрессивно на нее реагировали соседки-ровесницы. Сидя на лавке у подъезда, они клеймили проституток, наркоманов и Ирусика. Та считала, что бабки ей просто завидуют. Они старые кошелки, а она молодая, энергичная и креативная. Она ходит в ночные клубы, и там с ней постоянно знакомятся молодые парни. Они угощают Ирусика коктейлями и говорят комплименты. Среди этих ребят попадались те, кто был не прочь продолжить общение за стенами заведения. Пара даже на интим намекала. Но Ирусик не была идиоткой (всего лишь женщиной с чудинкой) и понимала, что не следует переходить границы. Спать с мужчинами, что годятся во внуки, противоестественно. Она родилась при Хрущеве, а они могут и не знать, кто это. Да и тело Ирусика утратило свою прелесть. Ножки в ярких колготках — прекрасны. Стройны, длинны. Но голые… На них вены взбухшие и противные веснушки, появившиеся с возрастом. Про грудь лучше и не вспоминать. Она просто стекла вниз, повинуясь закону гравитации. И как, зная свои недостатки, раздеться перед молодым?
Но ровесники Ирусика тоже не привлекали. Хотелось взрослого, но не пня замшелого. Если пенсионера, то военного. Лет пятидесяти пяти. И она пыталась найти такого. Ездила отдыхать исключительно в пансионаты и санатории от Минобороны, пока не поняла, что приличные мужики при женах, а пьющие, травмированные, морально или физически, Ирусика не привлекали. Хотела партнера по себе: энергичного, веселого, заводного, крепкого телом и духом, но с жизненным опытом и… загорелой лысиной. Глубокие морщины у глаз ее тоже привлекали. Ей думалось, что такие мужчины добродушны и смешливы. Лысые же просто чертовски привлекательны. Другим буйные седые шевелюры подавай, Ирусе же — смуглую плешь. Ее идеалом когда-то был Адриано Челентано. Но с возрастом он поистрепался. В отличие от Владимира Познера. Этот только похорошел, и, несмотря на то что он был значительно старше Ирусика, она не отказалась бы от такого мужчины…
Но Познер недосягаем. Зато есть Павел Иванов — сосед. Он чем-то похож на известного ведущего. Лысина, прищур, суровый рот, все как у Познера. Стати не хватает, увы, зато Иванов выигрывает в другом — ему всего шестьдесят.
В дом, где Ирусик прожила треть жизни, он въехал всего год назад. До него в квартире обитала старушенция, имевшая нескольких котов. Они не были кастрированы и метили все углы. Каждый из них дожил до глубокой старости. Так что запах впитывался в ковры, занавески, обувь годами. Через дверь пахло не сильно, всего лишь пованивало, но когда она распахивалась, вся лестничная клетка наполнялась смрадом.
Когда старая кошатница умерла, а двух ее оставшихся питомцев увезли в приют, квартира пустовала полгода. По истечении этого срока в нее въехал Павел, как все решили, наследник покойной. Скорее всего, племянник. Сосед оказался очень нелюдимым. На приветствия он вежливо отвечал, как и на нейтральные вопросы, но когда Ируся заявилась в гости с кексами собственного приготовления, не пустил ее на порог и от угощения отказался. Сказал, что занят, а мучное не ест. Яблоки из собственного сада (не было у нее его, купила у метро) Павел также отверг. А когда Ирусик попросила глянуть на свой сгоревший утюг, сообщил, что не разбирается в технике. При этом он был учтив, улыбчив, даже очарователен. На него было трудно обижаться, а тем более злиться. Новый хозяин квартиры вывез все пропитанные кошачьей мочой вещи на помойку, сделал косметический ремонт со сменой линолеума, обоев, покраской межкомнатных дверей и окон, и на лестничной площадке стало приятно дышать.
Он вообще оказался идеальным соседом: никого не заливал, не слушал музыку по ночам, не сверлил с самого утра, не приводил шумных компаний. Но посетители у Павла бывали. Заинтересовавшаяся им Ирина Андреевна Краснова поглядывала в дверной глазок и баночку подставляла к стене, разделяющую их с господином Ивановым квартиры. Выяснилось, что к нему захаживают люди разных полов, Павел имеет с ними беседы (о чем конкретно, Ирусик не разобрала, как ни старалась), но у себя надолго никого не оставляет. Значит, не имеет никаких отношений, ни серьезных, ни мимолетно-сексуальных. Что странно. Не старый еще, привлекательный, с виду здоровый…
Или только с виду?
Ирусик частенько думала о Павле. Мысленно примеряла его… не на себя, он мужчина, а не мини-юбка… к себе. И делала вывод, что полный импотент устроил бы ее больше, чем извращенец. Да, секса ей все еще хотелось, но жила она без него почти десять лет, и ничего, а сможет ли с ним, но противоестественным? К нему Ирусик относила и совместный просмотр порно, переодевания, применение игрушек из спецмагазинов. Она была продвинутой и современной во многом, но только не в вопросах секса. Она родилась, выросла и сформировалась как личность в стране, где его не было!
