ПРОЩАНИЕ С «ЛИБЕРАЛИЗМОМ»
Михаил ЛЕОНТЬЕВ
Констатация результатов пятнадцатилетнего реформирования создает почву для разговора по существу о содержании либеральной модели и шансах на ее дальнейшее применение в мирных целях. Тем более что автор данной заметки долгое время считал себя либералом и до сих пор сохраняет приверженность многим «либеральным ценностям». Однако со временем, как ни странно, выяснилось, что либерализм как таковой неразделим с совершенно определенной пространственно-политической ориентацией на Запад. И более того, полностью ему подчинен. А это совсем другой разговор.
Всевластие элит
Михаил Юрьев в статье в «Известиях» (27.04.2004◦— по сути это ответ на «тюремное письмо» Михаила Ходорковского) констатирует, что в центре либеральной политической модели стоит не столько приверженность демократическим процедурам, сколько самоценность слабого государства. «…Не тем плох для либералов Путин, что он что-то не так делает, а тем, что слишком силен. И Ельцин хорош был не тем, что все делал правильно, а тем, что постоянно находился на грани потери власти… Вот в этом и есть главная невысказанная претензия либералов к путинской России: что элита◦— не какая-то конкретная группа, а элита в целом◦— перестала быть всевластной…» Именно слабое государство есть предпосылка для всевластия элиты, которая таким образом закрепляет за собой положение посредника между властью и народом. В нашем, российском случае проблема усугубляется тем, что наша отечественная либеральная элита с неизбежностью оказывается не просто прозападной, но прямо компрадорской.
И кстати, тотальный контроль со стороны элиты за средствами массовой информации, особенно электронными, является главным инструментом обеспечения своего всевластия в условиях широкого применения демократических по форме электоральных процедур. Опять же в нашем, российском случае, если вы имеете дело с элитами по существу компрадорскими, этот контроль превращается в инструмент навязывания стране соответствующих ценностей и соответствующей политики.
Избирательная эффективность экономического либерализма
Михаил Ходорковский в том же письме справедливо отметил, что для большинства представителей нашего крупного бизнеса Россия являлась не родной страной, а «территорией свободной охоты». Остается только добавить, что в рамках следования либеральной экономической парадигме никаких других перспектив у нового российского бизнеса не просматривается.
Либеральную экономическую модель принято считать образцом экономической эффективности, всегда с неизбежностью обеспечивающую выигрыш в конкурентной борьбе с любыми другими моделями. Тот факт, что это обстоятельство в подавляющем большинстве случаев никак не подтверждается практикой, оправдывается обычно ссылками на то, что либеральная модель применялась непоследовательно, не в полной мере и т.д. При том, что примеров осуществления либеральной модели в корректно чистой форме история не знает.
Дело в том, что абстрактная либеральная модель имеет своим предметом некую гомогенную общность, очищенную от национальных, культурных и религиозных различий и таким образом от различий интересов политических, некое «мировое хозяйство». Только так можно не придавать значения заведомому неравенству игроков.
Собственно механизм эффективности либеральной модели, главный и единственный,◦— это максимально свободная и таким образом максимально равная конкуренция. Если допустить кардинальное различие интересов игроков, то в этом случае решающее значение приобретают различия весовых категорий. А тогда свободную конкуренцию уже очень трудно считать равной. Во всяком случае, общий интегральный выигрыш «мирового хозяйства», с точки зрения подавляющего большинства конкретных игроков, становится бессмысленным, а может быть, и убийственным. Особенно если допустить, что «хозяин» этого хозяйства один, и мы знаем кто.
Тогда либерализм◦— политика сильного в отношении слабого, лишающая слабого всяких шансов стать сильным.
Либерализация мировой экономики в части, подразумевающей в первую очередь открытость рынков (прежде всего для американских компаний, американского капитала) и на которой выстроены все современные мировые экономические организации (ВТО, МФВ и т.д.), была навязана Соединенными Штатами миру после Второй мировой войны, когда Америка стала на порядки превосходить разбитую в кровь Европу. Именно эту цель обеспечивала так называемая американская помощь, «план Маршалла». Условия помощи◦— открытость, экономическое разоружение (о военном вопрос не стоял: единственные конкуренты были просто оккупированы Америкой). Почему послевоенный СССР смог противостоять Америке, находясь в состоянии, близком к поверженной Германии, и имея, несомненно, гораздо менее эффективную экономическую систему? Потому что не согласился на маршалловскую схему. Не открылся.
Именно эта политика обеспечила беспредельный рост американского национального богатства за счет эмиссии доллара, защищая американскую монополию на эмиссию, за счет того, что так называемые «монетаристские» принципы, универсально навязываемые международными финансовыми организациями всем своим клиентам, никогда не распространялись на Соединенные Штаты.
