Летний лес, одурманивающий запахами и сбивающий с толку сумасшедшим многоголосьем, уже давно проснулся и, выслушав самые свежие и яркие сны своих обитателей, плавно перешел к слухам. И они стоили того, — страшное и непонятное убийство произошло на самой опушке, в неприметном домике на две комнаты с треснувшим пополам дымоходом и дивным сортиром, под который был приспособлен бывший киоск по продаже эскимо. Именно эскимо, а не какого–то другого мороженого. По крайней мере, на это указывала выцветшая надпись над окошком: «У нас самое свежее и вкусное только эскимо». Однажды, какой–то лесной умник решил поставить под сомнение правильность написания слогана и заодно блеснуть эрудицией, но так как среди лесных обитателей подобные вызывающие выходки были не приняты, то обернулось это для знатока большими неприятностями. О нем тут же донесли в мэрию, а на второй день туда же с трудом успели донести и его самого, пока он еще дышал, избитый бдительными согражданами. Показаний умник дать таки не успел, но по этому поводу никто особо и не убивался. Хватило того, что специальная следственная комиссия, созданная для изучения всех обстоятельств данного инцидента, нашла при обыске в норе покойного липовый диплом лесной академии, тогда как любой нормальный документ об образовании вырезался только на дубовой дощечке. В общем, когда народ вдоволь поиздевался над тупостью мнимого умника, история была тут же забыта. Только какой–то непонятный инстинкт выработался у местных обитателей, — все, кто умел читать, не могли теперь даже смотреть в сторону надписи на сортире, тогда как безграмотной части населения этот процесс не составлял особого труда. Местное светило медицины, пудель Адольф Павлов, к которому как–то обратились за объяснением сего феномена, основательно помучавшись, назвал его приобретенным рефлексом. Никто, конечно же, ничего не понял. Некоторые даже предложили тут же нести пуделя в мэрию, но порешили приберечь его к какому–нибудь празднику.
По другую сторону дома, левее от крыльца, располагалась не менее занимательная вещь, — деревянная бочка с лежащим в ней деревянным же болванчиком. Все лесные сплетники как один побывали в бочке с целью рассмотреть лицо истукана, но точно также, словно сговорившись, они отказывались отвечать на прямой вопрос о сходстве экспоната с какой–либо исторической личностью. Вокруг бочки с помощью камней была выложена надпись: «Рок–н–рол все еще жив». Значение данного изречения было давно утеряно, да и многие сомневались, что оно вообще когда–нибудь существовало. Только однажды к нему ненадолго проявился интерес публики после того, как те же слова были обнаружены в виде татуировки на заднице у заезжей звезды эстрады Замути. Как только уехала звезда, исчез и интерес.
Так вот, именно в этом чудном домике сегодня утром сознательными лесорубами были обнаружены три трупа. В них тут же были опознаны проживавшая в домике старушка, ее внучка и молодой волк из самого неблагополучного лесного района Гарлема, о котором большинство добропорядочных граждан только слышали, но сами там никогда не были. На место преступления уже прибыли шериф и судмедэксперт. Теперь же лес, затаив дыхание, наблюдал за приближением главного действующего в таких случаях лица — инспектора Бегемота. Тот, не спеша, шествовал по лесной тропинке с измученным выражением морды лица и в огромных наушниках на знаменитых ушах. Эти дорогостоящие наушники и МП 3-плэер, подаренные ему лично мэром, с недавних пор стали таким же обязательным атрибутом самого знаменитого лесного кота, как и красные сапоги с вышитым на обеих халявах логотипом торговой марки «Виска-с», приносившего немалый побочный доход обладателю обуви. Другими обязательными признаками знаменитого сыщика были густой валерьяночный утренний перегар, не позволявший Бегемоту увидеть живое насекомое на расстоянии ближе трех метров, и прорывавшиеся из наушников композиции группы «Энигма», смягчавшие его депрессивное похмельное состояние в случае, если решить данную проблему другим способом не представлялось возможным.
Вот и сейчас, когда кот зашел в дом, его уже встречало несколько пар глаз с совершенно разным выражением, извещенных о его появлении роем всевозможных насекомых, спасавшихся от неминуемой смерти, а теперь в безумии метающихся по комнате. Небрежно кивнув присутствующим головой, Бегемот стал рассматривать валяющиеся на полу трупы. Проигрываемая в этот момент песня «Гуд бай милки вэй» никак не давала ему сосредоточиться, нагоняя приятные воспоминания. Громко отрыгнув от бессилия перед собственным подсознанием и твердо решив все–таки обратиться к психологу, Бегемот отвернулся от трупов и вопрошающе уставился на шерифа Незнайку. Тот для виду окинул своего подчиненного осуждающим взглядом и, тяжело вздохнув, отвел кота к окну и стал вводить в курс дела. В этом месте обязательно следует отметить, что шериф был чуть ли не единственным существом, которым Бегемот искренне восхищался. Шериф был маленького роста, полный, с тонкими черными усиками над верхней губой и в очках, спасавших его от близорукости. Это была личность, создавшая себя собственными руками, что бы там ни говорили многочисленные недоброжелатели. Да и им не было особо чего поставить ему в упрек. Все их обвинения сводились к двум предположениям. По одной версии, Незнайка стал шерифом по протекции самого мэра, тоже не понаслышке знакомого с космосом. По другой — трамплином на столь ответственную должность для него стала кулинарная программа на лесном телевидении, в которой он сознательно акцентировал внимание телезрителей на мясных блюдах. Это и обеспечило ему на выборах поддержку наиболее влиятельных обитателей леса. Пожалуй, только Бегемоту были известны пикантные подробности биографии шерифа. Совершенно непреднамеренно ему удалось собрать кое–какие сведения о своем начальнике, но делиться ими с кем бы то ни было кот не собирался. К тому же эти сведения еще больше расположили его к шерифу. Например, ему стало известно, что настоящее имя его начальника вовсе не Незнайка, а Морис Мурда. Новое имя Морису было просто необходимо для того, чтобы хоть как–то отвлечь внимание от своего поистине недюжинного интеллекта, в случае обнаружения которого можно было ставить жирный крест на карьере. Шериф догадывался об этом, и Бегемот постепенно стал тем единственным собеседником, при котором он не строил из себя дурачка. К тому же Незнайка предполагал, что инспектору было известно и о его тщательно скрываемых эльфийских корнях. Из–за этого он прощал ему все его прегрешения, надеясь на взаимность. Бегемот действительно знал о пикантном происхождении шерифа, но, в отличие от сознательных граждан, не придавал сему факту ни малейшего значения. Он всегда подходил к этому вопросу философски: если кто–то доказывает, что Чебурашка — его личный спонсор, это еще не повод для зависти, — из своего богатого жизненного опыта Бегемот знал, что врут все, без исключений. Если бы не эльфы, то кто–то другой обязательно приватизировал бы Великого Невидимку и стал бы объектом для всевозможных козней. Так что еще спасибо им нужно сказать, за то, что они приняли огонь на себя. Ко всему прочему, сам инспектор верил только в неопровержимые улики, а в деле Чебурашки до сих пор таковых не имелось.
