Место действия: холостяцкое жилище в Пикаксе.
Время действия: раннее утро в конце мая.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Джим Квиллер, бывший журналист, а теперь наследник всего состояния Клингеншоенов, – крупный мужчина лет пятидесяти, с седеющими волосами, пышными усами и страдальческим выражением лица.
Као Ко Кун, сиамский кот, среди близких известный под кличкой Коко.
Юм-Юм, сиамская кошечка, постоянная спутница Коко.
Эндрю Броуди, начальник полиции Пикакса.
Телефон зазвонил ни свет ни заря, и Квиллер, не открывая глаз, потянулся к тумбочке. Спросонья он прокаркал хриплое «алло!» и услышал, как властный голос произнёс:
– Я хочу с тобой поговорить!
Голос был знакомым, но почему-то вкушал беспокойство. Звонил Эндрю Броуди, начальник полиции Пикакса, и говорил он строго и обвиняюще.
Квиллер до первой утренней чашки кофе всегда чувствовал себя не в своей тарелке, и сейчас мысли его тщетно пытались нащупать объяснение происходящему. Может, он в счетчик паркинга сунул канадский пятицентовик? Или выбросил окурок из окна машины? А может быть, просигналил в пределах пятисотметровой зоны от больницы?
– Ты меня слышишь? Я хочу с тобой поговорить.
Тон был уже не столь резким, как сначала.
Квиллер, кажется, начинал соображать, он узнал шутливый стиль, который среди взрослого мужского населения Пикакса сходил за общительность.
– Ладно, Броуди, – ответил он. – Мне как, явиться на пост и сдаться? Или ты пришлёшь фургон с наручниками?
– Оставайся на месте. Сейчас буду, – сказал начальник полиции. – Это по поводу твоего кота.
Он резко повесил трубку.
И вновь всевозможные предположения завихрились в голове Квиллера. Неужели сиамцы нарушили чей-то покой? Да, это были изнеженные домашние кошки, но Коко отличался высокодецибельным воем, а крик Юм-Юм мог воспроизвести только синтезатор. Любого из них в тихий день при открытых окнах услышали бы за несколько кварталов. Стоял конец мая, и в распахнутые окна врывался нежный освежающий бриз, которым знаменит Пикакс, – нежный и освежающий, за исключением тех дней, когда ветер дул со стороны молочной фермы Килколлов.
Квиллер поспешно натянул одежду, провёл по волосам влажным гребнем, подобрал разбросанные на полу в гостиной газеты, захлопнул ведущую в спальню дверь, чтобы скрыть неубранную постель, и выглянул в окно как раз вовремя, ибо полицейская машина Броуди уже сворачивала на подъездную дорогу.
Квиллер жил в квартире над гаражом, бывшим когда-то каретным сараем в поместье Клингеншоенов. Каретный сарай располагался на заднем дворе; сам же особняк фасадом выходил на Пикакскую площадь – огромное каменное здание в форме квадрата, которое теперь перестраивалось под театр. Широкие газоны перед домом были изрыты вдоль и поперек на них стояли грузовики, лежали кучи пиломатериалов и ютился вагончик для строителей.
Пока полицейская машина маневрировала между всеми этими препятствиями, плотники и электрики, кишмя кишевшие на стройке, дружно приветствовали начальника полиции. Броуди, известный юрист, был учтивым шотландцем исполинского роста, с грудью как у боксёра и крепкими ногами; ему очень шли кильт, шотландский берет и волынка. Именно в таком виде он появлялся в дни парадов и свадеб.
Квиллер встречал Броуди на лестнице.
Поднимаясь, начальник полиции ворчал. Он всегда на что-нибудь жаловался.
– Когда строили этот дом, ступеньки сделали слишком крутыми и узкими. Нога нормального здорового человека просто не помещается.
– Поднимайся бочком, – предложил Квиллер.
– А это что ещё за штуковина?
Броуди указал на герб из кованого железа диаметром в ярд, стоявший у стены. В центре герба три вздыбленные кошки – о, вздорные животные! – готовились к атаке.
– Он снят с ворот старинного шотландского замка, – сказал с гордостью Квиллер. – Принадлежал Макинтошам. Моя мать родом из Макинтошей.
– И где ты его раздобыл?
Зависть Броуди говорила о том, что он отдал бы всё за подобную реликвию или, точнее, потратился бы в пределах разумного; он был человек экономный.
– В антикварной лавке в Центре, когда жил там. Мне переслали его на прошлой неделе.
– Выглядит тяжёлым. Должно быть, и за вес пришлось немало выложить.
– Весит около ста фунтов. Хочу пристроить его гостиной, но пока не решил, где именно.
– Спроси мою дочь. Она в этом знает толк.
– Это реклама? – спросил Квиллер.
Франческа Броуди работала дизайнером по интерьерам.
Важной походкой волынщика Броуди прошёл в гостиную, окидывая всё вокруг взглядом полицейского, и плюхнулся в большое удобное кресло.
– У тебя тут уютный насест.
