П. П. ГЛОБА
КОСМОГЕНЕЗИС
5.05.94. ЛЕКЦИЯ N 1
Главное для нас - это не астрология, а учение Авесты. Я называю этот курс "Космогенезис", хотя это не космогенезис, а основы авестийской астрологии, главного ее отличия от всех остальных систем астрологических. Суть того, что вы услышали ранее, можно свести к следующему: непознаваемое начало, абсолют, называют словом Зерван, которое в индоевропейских языках имеет массу оболочек, в том числе буддийское Нирвана. В русском языке какое слово сохраняет эти три буквы з, р, в? Это слово "взрыв". Откуда Вселенная произошла, после чего? После взрыва, вот вам взрыв - Зерван; взорвать, и отсюда начало. Из одной мысли, которая вспыхнула, начала образовываться Вселенная из одной единой точки. Зеркало, зерно и т.д. Звучание этих слов в индоевропейских языках, причем только в индоевропейских языках. Более всего, конечно, хранят основы из языков нынешних языки персидской группы, бывшие пехлеви, фарси. А среди европейских самый близкий к первичному корню это, пожалуй, литовский, они в своем языке сохранили очень много индоевропейских понятий.
Итак, абсолютный, непознаваемый - это Зерван, первичный, непознанный, непонятный, неизвестный никому, который изначально считается, что он лежит вне сферы познаваемого, то есть это изначально непознаваемое - Зерван, который проявляется, однако. Его эманации проявляются в нашем мире в виде силы, действия, которое мы ничем не можем ограничить и которому нечего противопоставить. Эманации Зервана признавали как время, которое невозможно изменить, даже если ты этого захочешь.
Понятие времени было неоднородным. К понятию времени существуют различные подходы. В основном два подхода, которые имеют не только физический, но и метафизический смысл, то есть смысл, лежащий за пределами чисто познаваемого физического мира. Можно свести это к понятию Карана, то есть замкнутое время, существующее от начала мира и до конца мира. И время Акарана, бесконечное, не подлежащее ни каким видимым законам, относящееся вне сферы действия этого мира.
Время Карана, то есть замкнутое, возникло в определенный период времени для ограничения законов, действующих в этом мире. Появилось оно в тот момент, когда в этом мире образовалась, грубо говоря, система зла, то есть персонифицированная в образе Ангра-Манью. Мир изначально был задуман как двойной мир. Мир, который должны были создать два изначальных близнеца, созданных первооснове творения: Ангра-Манью и Ахура-Мазда. Но в результате свободного выбора каждому творению был дан свободный выбор, два этих первичных близнеца пошли разными путями. Ахура-Мазда, которому в зороастризме приписываются начала творца, создателя мира видимого и невидимого, взял на себя двойную нагрузку. По сути, он сделал то, что должен был сделать, сотворить, совершить, создать его брат-близнец, созданный так же, как и он, вначале творения, которого мы сейчас знаем по имени Ангра-Манью. То есть создать мир видимый и мир невидимый, создать и землю и небо. В манихейской ереси, которая гораздо раньше возникла, чем родился ее основоположник Мани в 3 веке, понятие добра и зла подменяются и искажаются. Ангра-Манью и Ахура-Мазде принадлежат в равной степени творения мира видимого и невидимого. По мнению Мани Ангра-Манью создал весь видимый мир, а Ахура-Мазда, естественно, мир идей, мир Меног. Так оно и было, в принципе, задумано изначально. Но Ангра-Манью ничего никогда не создавал. С самого начала он был настроен на то, чтобы никаких усилий ни на что не тратить, чтобы внедриться в это мироздание, которое создано совершенно другим, то есть близнецом. Кстати говоря, всегда, когда рождаются близнецы в зороастризме, это было очень подозрительно, поэтому считалось, что близнецы отнюдь не благословенны. Они как бы воспроизводят первичный мир. Считается, что кто-то из этих близнецов отберет счастье у другого. Кстати, так оно и происходит, посмотрите жизнь многих близнецов. Кто-то из этих близнецов будет замужем, а другая всю жизнь проживет в одиночестве. У одного жизнь серая и стертая, а у другого наоборот. Редчайший случай, когда у обоих близнецов жизнь одинаковая. Но все равно, как правило, один талантлив, другой бездарен. Другими словами, вся мистерия, которая заложена в мироздание, воспроизводится любыми близнецами. Почему к рождению близнецов зороастрийцы относились крайне подозрительно, то есть когда рождаются близнецы, то считается, что они наиболее уязвимы, наиболее подвержены искушению, их надо более, чем кого бы то ни было, защищать. Я сам из близнечной пары, мой брат близнец умер при рождении, то есть получается, что я живу в какой-то степени его жизнью. Почему я не имею права называться учителем, почему я не имею права приписывать себе каких-то достоинств? Потому что во многом это не мне принадлежит, а моему брату-близнецу. Я был первым, он был вторым.
Если вы читаете Библию, то там тоже братья-близнецы, Яков и Исав, который продал свое право первородства за чечевичную похлебку. Проигрывается тот же миф. Первоначально в мироздании принцип такой заложен, который был деформирован наружу. Почему? Потому, что в нашей системе мироздания был заложен принцип неопределенности, то есть свободной воли, то есть изначального выбора. Это заложено в нашей Вселенной. Хотя, конечно, таких вселенных и миров бесконечное количество. Мы не будем туда лезть, как пределы познаваемого, хотя и эти пределы, которые уже, по крайней мере, в словах, ни как не упакованы в знания бессловесные, то есть невербальные. Мы тоже с ними можем соприкоснуться. Каким образом? Дело в том, что в каждом из нас заложены эманации Зервана. Каждый из нас есть эта персонифицированная частица того, что лежит за пределами нашего же познавания. Почему всегда говорят: познай самого себя - познаешь тайны мира. Действительно, это так, потому что есть это нечто, ускользающее. Но это нечто, которое персонифицировалось в божество в нас и которое через нас может быть проявлено и как наш Ангел-Хранитель (через него проявляется Ангел-Хранитель и через него проявляется наше представление о Боге, и невербальные знания), называется понятием Идам, Идэм. Именно этот Идам это тот фильтр, то нечто, ускользающее от нас, которое помогает нам подняться над всем этим, которое всегда в нас есть и является неким недостижимым идеалом в нас же самих, и которое одновременно вне нас.
