Чужеземец подошел к площади для аукционов на Варлааме в то время, когда там продавали протея. Чужеземца звали Барр Харадон. Это был высокий мужчина с гордым лицом одинокого человека.
День был теплым, и немало праздных зевак остановилось поглядеть предстоящий спектакль. Харадон, работая руками, проложил себе путь через толпу. Аукционист, маленький и толстый агозлиц, кричал, будто ревел бык. В вытянутой руке он держал извивающегося протея и время от времени тискал его, заставляя принимать различные формы.
— Смотрите, леди и джентельмены, смотрите, какие формы! Какие необычные и захватывающие образы!
В этот момент протей превратился в лучевую звезду, сердцевина которой окрасилась в голубовато-зеленый цвет, а каждая о конечность — в огненно-красный. От тычков безжалостного торговца он постепенно изменялся: молекулы его тела теряли сцепление друг с другом и складывались в новую устойчивую структуру.
— Смотрите, леди и джентельмены, какие очаровательные образы змеи, дерева, а вот — и могильного червя!
Агозлиц торжествующе улыбался, оскаливая все свои пятьдесят четыре желтых зуба длиной до четверти метра.
— Кто сколько даст? — выкрикнул он на гортанном языке Варлаама. — Кто пожелает купить это создание из далекой солнечной системы?
— Пять стелларов, — сказала ярко накрашенная аристократка, стоявшая возле самого торговца.
— Пять стелларов?! Ну, что вы, миледи! Я думаю, первая цена должна быть не меньше пятидесяти! А, может быть, начнем со ста?
Барр Харадон внимательно рассматривал протея. Он уже много раз встречался с подобными существами и имел о них кое-какое представление. Это были необычные создания: как только они покидают родной мир, их сразу охватывает мучительная агония. Их плоть бесконечно меняет формы, и каждое изменение — будто отрываются конечности на дыбе.
— Пятьдесят стелларов! — прокудахтал один из придворных Властителя Креллига — абсолютного властителя планеты Варлаам. — Предлагаю пятьдесят стелларов за этого протея!
— Кто назовет семьдесят пять? — обратился к собравшимся агозлиц. — Я доставил сюда это существо ценою трех жизней, а раб сейчас стоит не меньше сотни. Неужели вы хотите, чтобы я остался в убытке? Непременно…
— Восемьдесят! — последовал незамедлительный ответ.
— Сто! — выкрикнула аристократка из первого ряда.
С повышением цены все больше и больше смягчалось зубастое лицо агозлица. А протей извивался, пытаясь вырваться, принимая то страшные, то трогательные формы. Харадон плотно сжал губы: он знал, что такое страдание.
— Двести! — сказал он.
— Новый голос! — ликующе закричал аукционист. — Голос из задних рядов! Вы сказали: пятьсот?
— Двести! — сдержанно повторил Харадон.
— Двести пятьдесят! — поспешил стоящий рядом с Барром аристократ.
— И еще двадцать пять, — сказал молчавший до этого господин.
Харадон нахмурился. Нет, как бы то ни было, он не даст замучить протея до смерти!
— Четыреста! — крикнул он.
На мгновение над площадью нависла тишина. Послышался смех, напоминающий крик устремляющейся вниз морской птицы. Затем спокойный голос из переднего ряда произнес:
— Четыреста пятьдесят!
— Пятьсот! — не сдавался Харадон.
— Пятьсот пятьдесят!
Барр ответил не сразу, и аукционист агозлиц вытянул вперед свою полную, короткую шею, высматривая: не набавит ли кто.
— Я слыхал — пятьсот пятьдесят, — тягуче произнес он. — Неплохо, но все еще недостаточно.
— Шестьсот, — произнес Харадон.
— Шестьсот двадцать пять!
Харадон с трудом подавил желание вытащить иглопистолет и пристрелить своего противника. Он процедил сквозь зубы:
— Шестьсот пятьдесят!
Протей извернулся и принял форму изогнувшегося кота. Толпа была в диком восторге.
Теперь торги превратились в состязание двух человек, остальные были болельщиками, нетерпеливо ожидающими, кто первый уступит. Харадон присмотрелся к своему сопернику: это был рыжебородый придворный с маленькими сверкающими глазками; на его камзоле переливался двойной ряд бриллиантов. Пожалуй, он выглядел чересчур богатым для Барра: перешибить его будет очень трудно.
— Семьсот стелларов, — произнес Харадон. Он поспешно осмотрелся вокруг, увидел стоящего неподалеку мальчишку и подозвал его к себе.
— Семьсот двадцать пять, — спокойно ответил аристократ.
Харадон зашептал:
— Видишь того человека, который только что говорил? Подбеги к нему и скажи, что госпожа послала за ним и с нетерпением ждет.
Он дал мальчишке золотую монету в пять стелларов. Мальчик вытаращил глаза на такой подарок, затем усмехнулся, понимающе кивнул и начал протискиваться между зеваками к аристократу.
— Девятьсот, — сказал Харадон.
Это было намного больше, чем рассчитывал агозлиц, и даже больше, чем мог себе позволить истратить состоятельный аристократ. Харадон понимал, что у аристократа нет другого выхода, как отступить, и поэтому предлагал отсупить без позора.
— Последняя цена — девятьсот! — закричал аукционист. — Лорд Моаркс, вы хотели еще добавить?
— Конечно, — сказал тот, — но меня вызывают, и я должен уйти.
Лорд был рассержен, однако он не усомнился в правдивости слов мальчишки. Харадон решил взять это на заметку: может придется еще раз воспользоваться доверчивостью аристократа. Да, он здорово догадался, что лорд Моаркс, придворный Властителя, побежит, как только его потребует супруга.
