Когда их отец совершил самоубийство, он сделал запись, так же, как записывал все важные события в своей невеселой и беспорядочной жизни.
— Я знаю, что будет, — сказал он. — Знаю, что не смогу остановить это. Не могу ничего изменить. Мне очень жаль.
Когда это случилось, «Беглец» дрейфовал в глубоком космосе между двумя подпространственными прыжками. Паско, их отец, висел в невесомости посередине компьютерного зала. Толстый, неуклюжий, с длинными седыми волосами и бородой, в беспорядке разметавшейся рядом с ним, он напоминал плачущего Деда Мороза. Позади него на многочисленных мониторах медленно вращались мерцающие точки звезд.
— Нам не выжить, — сказал он. — По крайней мере, таким образом.
Он с трудом сглотнул. Его беспомощно свисающие по бокам руки дрожали. Вокруг плавал различный хлам: старые компьютерные панели, неисправные голографические видеокамеры, обрывки оптических волокон, сломанные микроскопы, микрохирургические инструменты, оборудование для генной трансплантации, старая искусственная матка. Все это он собирал годами в надежде, что аппаратура, программное обеспечение, которое он составлял по кусочкам и отлаживал, сперма и яйцеклетки, с которыми он возился, и бесчисленные собственные голограммы каким-то образом помогут ему составить целостную картину мира и чудесным образом позволят избежать медленной смерти, перед лицом которой оказался он сам, его дети и его корабль.
— Я недостаточно хорошо приспосабливаюсь, — сказал он. — Послушайте, я дал вам ум. Вы быстры. Возможно, вы сможете найти выход. Я буду вам только мешать.
Кассета быстрого обучения, незамеченная, висела в воздухе рядом с его ногой, беспорядочно кувыркаясь в потоке рециркулируемого воздуха.
— Если я останусь, мы проиграем, — он покачал лохматой головой. — Я потерплю поражение, и вы вместе со мной… Я недостаточно силен.
Он подплыл ближе к камере. Дети могли видеть мешки под глазами, красные прожилки на носу и щеках, стекающую по нижней губе слюну. В расширенных зрачках светилось безумие. Пилюли красного цвета сыпались из его кармана, напоминая капельки крови.
— Я собираюсь уйти с вашего пути. Передозировка. Это не больно. Когда я умру, выбросите мое тело через шлюз.
Он заплакал.
— Позаботьтесь о Китти, — всхлипнул он. — Я знаю, что она любит меня.
Дети ждали, когда он еще что-нибудь скажет, но отец просто продолжал плакать, беспомощно повиснув в воздухе. Его массивные круглые плечи тряслись. Слезинки парили в пространстве, сверкая, как бриллианты. Одна из них попала на объектив камеры и растеклась по линзе, смазав изображение. Отец вздохнул.
— Мне очень жаль, — повторил он свистящим шепотом и протянул руку, чтобы выключить камеру.
Экран погас. Юби протянул к пульту верхнюю левую руку и в замешательстве взглянул на сестру.
— Хочешь посмотреть еще раз?
Она посмотрела на него своими огромными темными глазами, машинально поглаживая Максима — белого кота, лежащего у нее на коленях. Ее голос звучал тише кошачьего мурлыканья.
— Сотри это.
Юби замешкался на мгновение, и его палец завис над клавишей. Он думал, что в записи должно содержаться что-то, что следует запомнить, какие-то знания, которые можно будет использовать, крупицы мудрости, которые помогут им понять отца, связать его жизнь и смерть с их жизнями.
Ничего этого не было. Только осколки свихнувшегося разума, загнанного в угол и не находящего выхода. И глупая просьба относительно Китти. Юби понимал это. Но переполнявшие его чувства заставили его колебаться.
В горле у него стоял ком. Он нажал клавишу. Электрические импульсы стерлись из памяти компьютера без всякого сопротивления. Ком в горле остался.
Прекрасная Мария посмотрела на него.
— Это не было неожиданностью, — она прикусила губу. — Мы знали, что он долго не протянет. Это… что-то подобное… должно было случиться. — Она встала, подхватив кота под свободно болтающиеся лапы. Ее длинные иссиня-черные волосы закрыли лицо.
— Я пойду к себе, — произнесла она.
Юби все еще смотрел на экран, сдвинув брови. Ожидая, что придет понимание, он повернулся к сестре.
— Составить тебе компанию?
Она покачала головой.
— Может быть, позже.
— Тебя позвать? Когда я… буду хоронить его.
Каскад черных волос вздрогнул.
— Да. Пожалуйста.
Юби смотрел, как она выходит из рубки. Затем снова повернулся к пульту.
Пол рубки вздрогнул, и толчок через кресло передался Юби. Небольшие сбои в работе центрифуги, чьи гигантские подшипники медленно разрушались. Пока ничего страшного. Пройдут годы, прежде чем потребуется ремонт.
В воздухе раздавалось гудение. Он должен выбросить тело отца через шлюз до следующего подпространственного прыжка.
Он поднялся и побрел в свою каюту на втором уровне жилого отсека. Стены и потолок были сплошь оклеены картинками. Голографические звездные карты, изображение туманностей, черных дыр, космических кораблей. Улыбающийся Фил Мендоза, Мичико Танака, держащая в одной руке гитару, в другой пистолет. Герои кинофильмов с подрисованными глазами и кроваво-красными губами, со странным выражением смотрящие в пространство. Инопланетяне, выдуманные или настоящие. Картины смерти с залитыми кровью скафандрами и расширенными от ужаса глазами. Изображения отца.