2010 год
Северный Кавказ
Пуля летела с востока на запад, сверху вниз, на фоне лазурного неба с белыми барашками облаков. С ветерком промчалась вдоль горных зеленых склонов, почти вплотную подступавших к лагерю сводного отряда милиции, прошила трехцветный российский флаг, вверх ногами реявший над зданием штаба, просвистела рядом с бельем, развешенным Асият накануне вечером, и, наконец, достигла цели — правого бедра капитана Ковригина, нарушив и без того хрупкий баланс сил Добра и Зла.
Асият, невысокая, худощавая дагестанка лет тридцати пяти, в длинном платье и в платке, из-под которого выбивались иссиня-черные, но уже тронутые сединой волосы, увидела, как капитан, находившийся буквально в пяти метрах от нее, рухнул на траву и начал кататься по земле, схватившись за ногу. Судя по его воплям, ощущения, которые он испытывал, язык не повернется назвать приятными.
Из здания бывшего детского санатория выскочили несколько бойцов, из хозяйственной пристройки — командир отряда подполковник Новиков.
— А, черт… — Начальник предусмотрительно упал на землю и заорал остальным: — Данилюк, куда прешь?! Назад!.. Назад, я сказал! Все в укрытие!!!
Двое или трое бойцов метнулись в здание, тут же вынырнули с автоматами в руках и, пригибаясь, устремились к амбразурам, устроенным в бруствере из мешков с песком. Следом выскочили еще человек пятнадцать, и через несколько секунд все кругом утонуло в беспорядочной пальбе.
А Ковригин с крика перешел на хрип — голосовые связки не железные.
Асият схватила огромный эмалированный таз и, прикрываясь им, бросилась к Ковригину.
— Куда?! — заорал Новиков, выдергивая чеку из дымовой гранаты. — Нельзя туда! На кухню давай!
Но Асият его не слышала. Или не слушала. Она уже почти добежала до «уазика», когда вторая пуля, цвикнув у самой ее головы, пробила лобовое стекло машины. Женщина упала рядом с раненым и прикрыла его импровизированным щитом.
Новиков размахнулся и швырнул гранату прямо в центр площадки. Снова рухнул на землю и быстро пополз вперед. Через несколько секунд все вокруг заволокло непроницаемой дымовой завесой, и под ее прикрытием они вдвоем с Асият затащили хрипящего Ковригина на кухню.
— Ты что, смерти ищешь?! — кричал подполковник, перетягивая жгутом бедро раненого. — Сто раз повторял: при обстреле не высовываться! Он только и ждет, чтобы кто-нибудь на помощь побежал… Терпи, Олег, терпи… Сейчас укол сделаю… Специально ведь, сволочь, в бедро стреляет…
— Зачем? — не поняла Асият.
— Затем, что человек орет тогда как резаный. И кровью истечет. А побежишь спасать — тоже пулю получишь. Только уже в башку! И ты получить могла! Промахнулся, слава богу… Так что сегодня, можно считать, твой второй день рождения.
— У нас здесь, Илья Степанович, — криво усмехнулась Асият, — этих вторых дней рождения по десятку на каждого. Все отмечать — денег не хватит…
Командир сделал укол, Ковригин перестал орать, но не прекратил материться, несмотря на присутствие дамы.
На кухню ввалился опер Володя Пониматкин. С автоматом на шее, из которого только что впустую расстрелял по горам два рожка.
— Что, опять в бедро?
— Нет, блин, в задницу!.. — Новиков метнул бешеный взгляд в сторону видневшегося через окошко кухни склона горы. — Сейчас бери человек десять и дуйте туда. Прочешите все. Хоть следы какие постарайтесь найти. Трава, может, где примята, гильза, окурок… Что-то же должно остаться!
Пониматкин согласно кивнул и сочувственно поглядел на не очень веселого Ковригина.
— Вообще-то визирование можно попробовать сделать, — предложил он. — Тогда сектор поиска точнее определится.
— Вот и займись. Твоя работа, в конце концов… Пончику скажи, чтобы помог, — его машина. А заодно пусть проверит, все ли с ней в порядке. Если нет — срочно в ремонт. Отвезем Ковригина в госпиталь, заодно в штаб загляну. Надо с этим стрелком кардинально решать, пока нас всех тут не укокошили. Да, пулю в машине поищите!
Новиков вышел из кухни, повернулся в сторону бруствера, откуда все еще раздавались автоматные очереди, и с досадой сплюнул. В снайпера все равно не попадут, а мирных мусульман, собирающих хворост, покалечат запросто. Вместе с их ишаками. А то и вообще к Аллаху отправят. И что было сил проорал:
— Хорош палить!!! Всех сусликов распугали!
* * *
Город Юрьевск, Россия
Эту фотографию Ирина почему-то оставила. Другие сразу после случившегося порвала и выбросила, а эту — нет. Рука не поднялась. Так и хранится в серванте за стеклом, уже двенадцать лет. Здесь они с Алей Ахатовой и Галкой Куклевой, совсем юные, стоят, обнявшись, на верхней ступеньке пьедестала почета. Студеный ветер треплет их распущенные волосы, а они радостно улыбаются. Счастливый миг победы…
Ирина на снимке — в середине. Она тогда в индивидуальной гонке первая пришла, с отличным временем. И промах допустила только один — в стойке, на последнем рубеже. Шло формирование женской сборной по биатлону на Олимпиаду, и каждая такая победа приближала спортсменок к заветной цели.
Ей везло. За месяц до того, в Ханты-Мансийске, стала второй по общему зачету, да и в Тюмени все складывалось более чем удачно. Сразу после награждения руководитель федерации сказал, что, если послезавтра, в спринте, она придет в первой шестерке, путевка в Нагано — у нее в кармане.
![Погоня [журнальный вариант]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
