Кольцо художника Валиади

Кольцо художника Валиади

Авторы:

Жанр: Советская классическая проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 19 страниц. Год издания книги - 1978.

«… Валиади глядел в черноту осенней ночи, думал.

Итак?

Итак, что же будет дальше? Лизе станет лучше, и тогда… Но станет ли – вот вопрос. Сегодня, копая яму, упаковывая картины, он то и дело заглядывал к ней, и все было то же: короткая утренняя передышка сменилась снова жестоким жаром.

Так есть ли смысл ждать улучшения? Разумно ли откладывать отъезд? Что толку в Лизином выздоровлении, если город к тому времени будет сдан, если они окажутся в неволе? А ведь спокойно-то рассудить – не все ли равно, лежать Лизе дома или в вагоне? Ну, разумеется, там и духота, и тряска, и сквозняки – все это очень плохо, но… рабство-то ведь еще хуже! Конечно, немцы, возможно, и не причинят ему зла: как-никак, он художник, кюнстлер, так сказать… «Экой дурень! – тут же обругал себя Валиади. – Ведь придумал же: кюнстлер! Никакой ты, брат, не кюнстлер, ты – русский художник, и этого забывать не следует ни при каких, пусть даже самых тяжелых, обстоятельствах!»

Итак? …»

Повесть также издавалась под названием «Русский художник».

Читать онлайн Кольцо художника Валиади




Глава первая

Энское шоссе была длинная, прямая, выложенная крупным булыжником дорога. Кое-где ее обсадили ветлами, кое-где к ней подступали реденькие перелески. Небольшие деревеньки лепились возле, вытягиваясь по обочинам. По одну сторону вдалеке белели меловые горы, а по другую – до самого горизонта – лежали, зеленовато-голубые весной и золотистые летом, поля. Там, где снеговыми тучами громоздились меловые утесы, был Дон. Среди неохватных полей вилась небольшая ямистая речка с татарским названием Юлдуз.

Каждый год, как только сходил снег, шоссе начинали чинить: возили камни, песок; сотни рабочих, стоя на коленях, тюкали молотками, заделывали бесчисленные пробоины. До самой глухой осени продолжалась эта, по сути дела, бесполезная работа: осенние дожди и мартовское половодье разрушали сделанное летом, проходило самое малое время – и дорога вновь требовала ремонта. И снова яростно матерились водители, ныряя в глубокие рытвины, объезжая по длинным логам разрушенные мосты, пережигая горючее.

Энску было не до шоссе: слишком уж война разбила и город, и прилегающие к нему села. Наконец облисполком вынес решение об асфальтировании дороги. Дружно принялись люди за работу, днем и ночью неумолкающий шум стоял на шоссе. Мощные машины с ревом вгрызались в рыжую глинистую землю, ровняя дорогу и расширяя ее. Задымили, точно по щучьему веленью выросшие в оврагах, крошечные асфальтовые заводики. Розовые, голубые зарева сияли по ночам над шоссе. Работа шла споро и весело.

Иногда дорожникн натыкались на интересные находки. Так, были выкопаны два глиняных горшка, набитые старинными монетами, ржавый, с глубокой вмятиной, шлем, полусгнившая ременная уздечка, украшенная серебряными бляхами с монгольскими письменами. Дорога была старая.

А однажды возле погорелой деревушки Ямище, где бульдозер выравнивал какие-то похожие на болотные кочки холмики, были найдены человеческие кости, череп и железное колечко. Кости и прежде не раз встречались, и не они привлекли внимание дорожников. Колечко их заинтересовало. Рабочие окружили нашедшего кольцо бригадира, брали находку в руки, разглядывали, удивлялись необыкновенной форме: кольцо изображало двух гонящихся друг за другом собак.

– Не сам ли Батыга потерял? – пошутил кто-то.

– Батыга не Батыга, – сказал бульдозерист, человек пожилой и серьезный, – а вещь, безусловно, старинная.

– Нет, правда, – не унимался шутник, – я слыхал, будто он этой самой дорогой ходил.

– Тут, брат, и похуже твоего Батыя хаживали, – сказал бульдозерист. – С местными жителями поговори, они тебе скажут.

– Чего – местные жители! – усмехнулся бригадир. – Я аккурат в сорок втором сам в этих местах воевал, знаю… Распроклятая это для русского человека дорога была. Сколько по ней фрицы нашего народу прогнали – нет числа! Тут, ребята, каждый камушек горючей слезой полит…

Он спрятал колечко в карман спецовки и не спеша зашагал в сторону села. Бульдозерист вздохнул, покачал головой и пошел следом.

– Колечко-то, – сказал, – в музей бы надо предоставить. Может, ему и цены нету…

– Да вот завтра все равно в город ехать, – отозвался бригадир. – Забегу, конечно, отдам.

Красноватая полоска зари мерцала за белыми срубами строящейся заново деревни, обещая на завтра ветреный день. Глубокие синие тени ложились в поросшей чернобыльником котловине. В Ямище пригнали стадо, розовая пыль стояла над деревней. Легкий ветерок поднялся, подхватил розовое облако и, развеивая пыль, понес его в степь, туда, где серой лентой убегало вдаль шоссе и чернел одинокий столб с дорожным знаком и надписью: «До города Энска 24 километра».

Глава вторая

В этом самом городе Энске – зеленом, уютном, древнем (он не раз упоминался в отечественной истории) – жил в довоенное время старый художник, коренной русский человек, носивший бог весть почему греческую фамилию – Валиади.

С крутых бугров, на которых был расположен город, далеко – до туманного горизонта – виднелась степь с неширокой, извилистой рекой. Возле Энска река растекалась на множество стариц и затонов, образуя в месте их слияния как бы громадную лучистую звезду. Чахлые перелески пестрели среди яркой желтизны полей; белыми каменными идолами торчали еще уцелевшие кое-где колокольни.

Семьсот лет назад по этой степи и в самом деле кочевали монголы; многое повидали древние, торчащие круглыми шапками курганы, о многом могли бы они рассказать. Но не было тут тогда ни города, ни частых деревень, на сотни верст лежала одна дикая, голая ковыльная степь… И так, во всей дикости, еще три века покоилась безлюдная степь, пока по царскому указу не был построен городок и деревянная крепость при нем, чтобы «глядеть ногайцев».

В конце семнадцатого столетия сюда прискакал юный, голенастый, с бешено вытаращенными глазами царь Петр и приказал сгонять окрестных мужиков на великое корабельное строение.

За долгое время своего существования город хлебнул всякого: его и черкасы жгли, и народ бунтовал против лихоимцев-воевод, и петровские пушки палили в честь новых, спущенных на воду кораблей. Дважды сгорал дотла, и гладу было принято и мору – не счесть, но выстоял, и все рос да разрастался, и к середине прошлого века это был уже довольно большой губернский город со своими «Ведомостями», двумя гимназиями, со знаменитой на всю Россию конской ярмаркой, богатым монастырем, круглыми торговыми рядами и даже очень порядочной книжной лавкой.


С этой книгой читают
Через десять лет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Среди хищников

По антверпенскому зоопарку шли три юные красавицы, оформленные по высшим голливудским канонам. И странная тревога, словно рябь, предваряющая бурю, прокатилась по зоопарку…


Поэма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Из рода Караевых

В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.



Иван-чай. Год первого спутника

В предлагаемых романах краснодарского писателя Анатолия Знаменского развернута широкая картина жизни и труда наших нефтяников на Крайнем Севере в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период.




Английская роза

Маркиз Равенторп был попросту взбешен, узнав, что «несравненной» леди Саре, которой он собирался дать свое имя, нужны лишь его титул и богатство. Оскорбленный маркиз решает проучить ее — и вводит в свет свою протеже, юную, никому не известную красавицу, которая с легкостью затмевает славу «несравненной». («Ускользающий ангел»).Красавицу Полину родные отправляют гувернанткой в далекую Россию. Здесь девушка становится объектом страсти известного волокиты, князя Андрея, который клянется сорвать прелестную «Английскую розочку»… («Английская роза»).


Западня для лорда

Красавица Венеция Фокс — самая известная актриса Лондона и предмет вожделения мужчин высшего света — поставила перед собой сложную задачу. Она должна очаровать дьявольски привлекательного, но очень опасного лорда Френсиса Линвуда и выманить у него признание в убийстве ее отца, герцога Ротерхема. Венеция может одурачить кого угодно, но не Линвуда, он сразу догадался — мисс Фокс что-то замышляет. И все же принимает вызов, намереваясь переиграть актрису в ее собственной соблазнительной манере.


Другие книги автора
Бардадым – король черной масти
Жанр: Детектив

Уголовный роман замечательных воронежских писателей В. Кораблинова и Ю. Гончарова.«… Вскоре им попались навстречу ребятишки. Они шли с мешком – собирать желуди для свиней, но, увидев пойманное чудовище, позабыли про дело и побежали следом. Затем к шествию присоединились какие-то женщины, возвращавшиеся из магазина в лесной поселок, затем совхозные лесорубы, Сигизмунд с Ермолаем и Дуськой, – словом, при входе в село Жорка и его полонянин были окружены уже довольно многолюдной толпой, изумленно и злобно разглядывавшей дикого человека, как все решили, убийцу учителя Извалова.


Волки

«…– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.– Мязин, изобретатель…– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму.


Дом веселого чародея

«… Сколько же было отпущено этому человеку!Шумными овациями его встречали в Париже, в Берлине, в Мадриде, в Токио. Его портреты – самые разнообразные – в ярких клоунских блестках, в легких костюмах из чесучи, в строгом сюртуке со снежно-белым пластроном, с массой орденских звезд (бухарского эмира, персидская, французская Академии искусств), с россыпью медалей и жетонов на лацканах… В гриме, а чаще (последние годы исключительно) без грима: открытое смеющееся смуглое лицо, точеный, с горбинкой нос, темные шелковистые усы с изящнейшими колечками, небрежно взбитая над прекрасным лбом прическа…Тысячи самых забавных, невероятных историй – легенд, анекдотов, пестрые столбцы газетной трескотни – всюду, где бы ни появлялся, неизменно сопровождали его триумфальное шествие, увеличивали и без того огромную славу «короля смеха».


Холодные зори

«… После чая он повел Ивана Саввича показывать свои новые акварели. Ему особенно цветы удавались, и то, что увидел Никитин, было действительно недурно. Особенно скромный букетик подснежников в глиняной карачунской махотке.Затем неугомонный старик потащил гостя в сад, в бело-розовый бурун цветущих деревьев. Там была тишина, жужжанье пчел, прозрачный переклик иволги.Садовник, щуплый старичок с розовым личиком купидона, вытянулся перед господами и неожиданно густым басом гаркнул:– Здррравия жалаим!– Ну что, служба, – спросил Михайлов, – как прикидываешь, убережем цвет-то? Что-то зори сумнительны.– Это верно, – согласился купидон, – зори сумнительные… Нонче чагу станем жечь, авось пронесет господь.– Боже, как хорошо! – прошептал Никитин.– Это что, вот поближе к вечеру соловьев послушаем… Их тут у нас тьма темная! …».