— «Я видел его лишь издали и совершенно очарован. Вообразите себе скопище маленьких, разной высоты башенок, составляющих вместе куст, букет цветов; вернее, или, еще лучше, разноцветный кристалл, ярко сверкающий своими гладкими гранями в солнечных лучах, как бокал богемского или венецианского стекла, как расписной делфтский фаянс, как лаковый китайский ларец: это чешуйки золотых рыбок, змеиная кожа, расстеленная поверх бесформенной груды камней, головы драконов, шкура хамелеона, сокровища алтарей, ризы священников; и все это увенчано переливчатыми, как шелка, шпилями; в узких просветах между нарядными щеголеватыми башенками сияет сизая, розовая, лазурная кровля, такая же гладкая и сверкающая на солнце; эти пестрые ковры слепят глаза и чаруют воображение». — Вы уже, наверное, догадались, что же описывал известный французский путешественник девятнадцатого века маркиз Кюстин Астольф в своей книге «Россия в тысяча восемьсот тридцать девятом году». Мы с вами сейчас находимся рядом с этим чудом света, чудом не только России, но и объектом международного исторического значения! Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, больше известный, как храм Василия Блаженного! — экскурсовод Елена Синицкая заученным движением поправила шелковый шейный платок и продолжила свою лекцию.
Синицкая обожала свою работу, о Москве и ее достопримечательностях она могла рассказывать часами, а если за это еще и платят деньги — так вообще работа-мечта. Только Елена терпеть не могла, когда ее не слушали или даже игнорировали.
Если не интересно, так зачем же согласились на экскурсию по храму?
Синицкая уже несколько раз кидала гневные и вопросительные взгляды на высокого худого мужчину, который ну совершенно не хотел ее слушать. Он все время отвлекался, то принимался копаться в телефоне, в абсолютно простой и дешевой модели, то отходил от группы при прохождении церквей храма. Его часто приходилось ждать.
— Строительство храма Василия Блаженного велось с тысяча пятьсот пятьдесят пятого по тысяча пятьсот шестьдесят первый год. Собор объединяет одиннадцать церквей — приделов, часть из которых освящена в честь святых, дни памяти которых пришлись на решающие бои за Казань, — уверенным профессиональным голосом продолжила Елена.
Она знала, что ее экскурсии интересны и поучительны, что после них туристы всегда благодарят со слезами на глазах, что многие возвращаются снова и снова, чтобы узнать незнакомую для них столицу и один из главных ее символов.
Елена Синицкая всегда долго и кропотливо готовилась к каждой экскурсии, потому ее безумно раздражало поведение долговязого. Этот худой мужчина совсем не походил на обычных посетителей храма и любителей истории.
Сейчас группа Синицкой состояла из девяти человек. Обычно больше десяти она и не брала никогда. Сложно держать большую аудиторию, да и церквушки внутри очень малы, большее количество людей и не протиснется.
Вот и сегодня было девять — две бодрые старушки-пенсионерки, жаждущие новых впечатлений, девчонка-студентка лет двадцати, неформалка с дредами, парень — типичный ботаник в очках, гости столицы: полненькая женщина лет сорока пяти с пятнадцатилетним сыном, который даже в церкви умудрялся из рюкзака лакомиться сэндвичем из фастфуда. Он думал, что Елена не видит этого. Но на него она уже несколько раз выразительно взглянула. Мужчина-пенсионер с военной выправкой и прямой спиной и вот этот худой и длинный.
У него был какой-то изможденный вид и бегающие глазки, которые, казалось, жили какой-то своей жизнью. Он все время сновал вдоль стен, и от его передвижений у Елены холодели ладони. Какой-то странный субъект!
Елена вела экскурсию по храму, но сама все время присматривалась к худому. От него почему-то веяло опасностью, а своим ощущениям Синицкая привыкла доверять.
— Собор Покрова Пресвятой Богородицы является таким же символом Москвы, как Нотр-Дам — символом Парижа.
— Ой, вы слышали, он же сгорел недавно, в прошлом году. Такой кошмар был, пожар страшный, мы по телевизору смотрели, — затрещала одна из старушек.
Елена различала их только по цвету седых кудряшек. У старушки номер один кудряшки были абсолютно белые, а старушка номер два красила свои волосы в светлый оттенок фиолетового.
Отмахнувшись от говорливой бабушки, Елена продолжила:
— Сейчас мы с вами находимся в одной из главных церквей собора — церкви Василия Блаженного. Над захоронением самого святого установлена арка, украшенная резной сенью — одна из наиболее почитаемых московских святынь. Рака святого в этой части была разрушена в Смутное время, однако сохранился лежащий на ней покров с шитым образом Василия Блаженного, изготовленный в мастерских Ирины Годуновой и выполненный из атласа и шелка золотыми нитями, что способствовало…
— А что, здесь реально гроб святого Василия? И он реально здесь лежит? — грубый и глухой голос раздался рядом.
От неожиданности Елена вздрогнула, она ненавидела, когда ее перебивают, но не ответить худому, а это именно он спросил, она не могла.
Неужели он заинтересовался экскурсией? Не поздновато ли?
— Да, здесь, реально, — на последнем слове Синицкая сделала ударение, — здесь реально похоронен святой Василий Блаженный, также известный как юродивый Василий Нагой — один из покровителей Москвы.
