Глава 1
ОХОТА К ПЕРЕМЕНЕ МЕСТ
«Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом семьсот семьдесят три в Токио! — Голос диспетчера, донесшийся из динамиков, заставил меня отставить чашку с давно остывшим кофе и прислушаться. — Регистрация и посадка на рейс будут производиться…»
Я воткнул в пепельницу недокуренную сигарету и, оторвавшись от стойки бара, направился к выходу. Зал ожидания международного аэропорта, украшение местных авиалиний, беззаботно играл лучами света в огромных окнах, приглушенно шелестел голосами и газетами, нетерпеливо поглядывал на часы глазами улетающих и жизнерадостно улыбался лицами тех, кому не грозило прощание с земной твердью. Признаться, я всегда слегка недолюбливал процедуру прощания в аэропорту, когда все нужные слова давно сказаны, пожелания удачного полета навязли в зубах и остается только считать в уме минуты, отведенные тебе до стремительного разбега и взлета. Поэтому меня никто не провожал. Впрочем, и некому было.
Пристроившись в хвосте небольшой очереди у стойки регистрации, я с облегчением опустил на пол дорожную сумку, оттянувшую плечо, и принялся разглядывать потенциальных попутчиков. То, что Япония — это вам не Кипр и не Египет, было заметно сразу. В очереди напрочь отсутствовали шумные семейства, стремящиеся на юг в надежде обзавестись шоколадным загаром, и влюбленные парочки не блестели глазами в предвкушении романтических ночей под бархатными небесами курортов. К моему великому сожалению, не было здесь и бойких дамочек, вырвавшихся на неделю-другую из-под контроля ревнивых мужей и норовящих завязать флирт уже на первых ступенях самолетного трапа. Холодно-отстраненные лица, одетых в строгие костюмы мужчин, с небольшими кожаными чемоданчиками в руках и их манера глядеть сквозь тебя — недвусмысленно давали понять, что в Страну восходящего солнца они направляются исключительно по делам и ничто, кроме вопросов собственного бизнеса, не способно вывести их из состояния вдумчивого самолюбования. Теплую компанию регистрирующихся на рейс 773 снобов несколько оживляла группа японских туристов в ярко-желтых куртках и с неизменными видеокамерами, американская старушенция лет семидесяти, плод неудачных фантазий пластического хирурга, оживленно вертевшая головой на безнадежно увядшей шее, да я со своим глуповато-восторженным выражением лица человека, которому Судьба впервые подарила возможность путешествовать по миру. А еще привлекал внимание рослый парень приблизительно моих лет; он стоял, уткнувшись взглядом в носки своих ботинок и старался ничем не выделяться из общей массы пассажиров. Но удавалось это ему слабо — одет был слишком не по сезону. В городе, несмотря на давно наступившую по календарю весну, еще лежали кучи рыхлого снега, периодически прорывался между баррикадами домов северный ветер, срывая ледяными порывами легкомысленные женские шляпки и заставляя морщиться и поднимать воротник. А парень был одет в джинсы и легкую ветровку, из-под которой выглядывал край тонкого джемпера. Наверное, транзитный, решил я, отворачиваясь от него. Или, может, просто дела сорвали его с насиженного места, не дав времени на сборы.
Я ведь тоже еще совсем недавно никуда не собирался и жил в привычном ритме горожанина, которого могучий инстинкт мегаполиса гонит по утрам на работу, а вечерами требовательно зовет в тесную клетку теплой квартиры, чтобы поскорее проглотить ужин, устроиться на любимом диване перед телевизором, потом второпях исполнить супружеский долг и забыться до рассвета тревожным сном вечно спешащего человека. Другое дело, что далеко не у всех горожан пылится в прихожей полузабытая сумка, набитая тугими пачками зеленых банкнот. У меня, каюсь, пылилась.
На другой день после того, как Богданов «воскрес» из мертвых и торжественно воцарился на криминальном престоле нашего города, навечно нейтрализовав беспокойных конкурентов, в мою дверь позвонили. Распахнув ее, я обнаружил на пороге Олега Горенца, моего лучшего друга и богдановского «бригадира» в одном лице. По совместительству, так сказать. Олег выглядел непривычно свежим и отдохнувшим, а, главное, за его спиной не маячило в этот раз стадо гориллообразных телохранителей. При взгляде на этих милых ребят я каждый раз начинаю сильно сомневаться в правильности теории старика Дарвина. По-моему, первобытные обезьяны не превратились в людей, вовсе нет; они и по сей день живут среди нас, удачно маскируя под одеждой хвосты и подрабатывая охранниками разных мастей.
— Привет, Саня, — кивнул Горенец и, потоптавшись на пороге, насмешливо поинтересовался: — Войти-то можно? Или так и будешь у двери держать, хозяин?
— Входи, — буркнул я, пропуская его, уязвленный в душе упреком в негостеприимстве, — Чай будешь?
— Нет. — Олег прошел в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на диван. — Я на минутку заскочил, так что не суетись. Должок вот привез. — Он небрежно ткнул ногой кожаный баульчик, брошенный на пол рядом с диваном, — Пересчитывать будешь?
— Зачем? — пожал я плечами.
— Правильно, незачем, — холодно подтвердил Олег и поднялся. — Там ровно пятьсот штук, как ты и запросил. Пока. — И он повернулся в сторону выхода, забыв пожелать мне удачи.
