АЛЬБЕРТ ВАЛЕНТИНОВ
Казнь
Двенадцать минут! Осталось всего двенадцать минут, даже одиннадцать с половиной, а проклятый толстяк и не думает вставать. Неужели, проторчав весь день в кресле, он не пройдется по кабинету, чтобы размять затекшие мускулы и разогнать по жилам застоявшуюся кровь! Так близко ящик стола - руку протянутьно пока профессор сидит, об этом нечего и мечтать: своим животом он намертво придавил ящик, домкратом не вытянешь.
Мартене с ненавистью буравил взглядом необъятную спину, туго обтянутую белым халатом. Шов посредине слегка разъехался.
Обширная плешь, окаймленная потертым плюшем седых волос, влажно искрилась от пота, и при малейшем ее движении то там, то здесь вспыхивал световой зайчик. А ведь в кабинете вовсе не жарко, несмотря на не работающий кондиционер. Просто профессор слишком полнокровен. Слишком... полнокровен... полнокровен...
Слишком!
Владей Мартене телекинезом, он бы одной только силой воли вымел толстяка профессора к чертовой матери, проломив им тонкую стенку.
Мартене судорожно зажмурился, сдавил руками лицо, так, что перед глазами заплясали огненные мухи, и тотчас торопливо вытер липкие ладони о халат. Сердце бешено стучало, заглушая клокотание воздуха в кондиционере, вентиль которого он перекрыл. После вспышки дикого, накатившего откуда-то из глубины гнева ноги стали ватными, а перед глазами медленно расплывались и тускнели алые круги. Он прислонился к подоконнику, чтобы не упасть, и прерывисто вздохнул. Никогда еще с Мартенсом не бывало такого...
Эмоции опустошили его, сменившись ноющим, тоскливым безразличием. Сейчас он мечтал только о том, чтобы благополучно добраться до гостиницы и упасть на холодную, обезличенную тысячами постояльцев кровать. Забыться в сумрачном, тяжелом, как обморок, сне, а утром - на аэродром и обратно в Австралию. И не думать больше об этом, не думать, не думать...
- Как ваши успехи, друг мой?
- А? - Мартене с трудом разлепил тяжелые веки и, неловко отвалившись от подоконника, взглянул на профессора.- Что вы сказали?
- Я спрашиваю: починили ли вы кондиционер?
-- Кондиционер? Ах да... то есть нет, еще нет. Осталось самую малость. Не успел. Потом докончу, когда вернетесь.
- Ну зачем же так утруждать себя? Вовсе не обязательно подниматься ко мне еще раз. Вы уж, друг мой, заканчивайте работу, а потом, пожалуйста, не забудьте захлопнуть дверь. А я, извините, пошел. У меня заседание...
То, что у него заседание, Мартене и так знал. Знал с самого утра: прочел на табло объявлений в вестибюле. И отсчитывал по минутам полных шесть часов, карауля у кабинета. Профессор ни на минуту не оставался один. Студенты, изобретатели, научные работники, администраторы... И Мартене ждал. А потом, когда последний посетитель наконец убрался, Мартене, по-хозяйски войдя в кабинет, выключил кондиционер и объявил, что будет его ремонтировать: профессор благодушно кивнул, но так и не встал из-за стола...
И вдруг Мартене опомнился: да ведь он один, совсем один в кабинете. Так легко и просто произошло то, к чему он стремился с самого утра. Гораздо легче, чем он предполагал, перебирая в уме десятки вариантов. Не нужно караулить момент, когда профессор встанет и отвернется. Нужно просто подойти к столу и взять карточку.
На миг он ужаснулся этой легкости, его охватило недоверие.
Так колеблется мышь, принюхиваясь к кусочку колбасы в мышеловке. Мышь не в силах справиться с искушением.
Мартене захохотал. Смех был громкий, хриплый, угрожающий.
Он мог привлечь внимание людей в коридоре: в этом здании так никогда не смеялись. Но Мартенсу было все равно. Ему даже захотелось, чтобы кто-нибудь вошел. Чтобы не просто взять карточку, а пробиваться к ней, расшвыривая чужие тела, как набитые опилками мешки. Но никто не входил, все были на заседании. И Мартене, продолжая хохотать, подошел к столу и рванул ручку ящика.
Вот она карточка! - четырехугольный кусочек пластика с красиво вытисненной фамилией. Посредине наклеен кружок ферритной пленки с закодированными биотоками хозяина - ключ, открывающий любые замки в этом здании. Видимо, те, что клеили, не ценили всей важности этого кружочка, отнеслись небрежно: на краях пленки застыли янтарные капельки. Мартене бросил взгляд на часы: архив откроется только через двадцать пять минут. Людей там нет, одни киберы. И никого из сотрудников не будет, все на заседании. Так что пока все идет как задумано, если не помешает непредвиденная случайность. Пожалуй, лучше переждать это время в кабинете, сюда уж точно никто не войдет. Мартене опустил карточку в карман халата, подошел к окну, прижался лбом к холодному прозрачному пластику. Возбуждение опять оставило его.
Рядом негодующе фыркал переполненный воздухом кондиционер.
Не глядя, Мартене протянул руку и открыл вентиль. Кондиционер облегченно вздохнул и умолк.
За окном сочился дождь, нудный осенний дождик, навевающий тоску и безнадежность. Голые деревья обреченно застыли в серой пасмури надвигающегося вечера. Их растопыренные кроны безответно молили о помощи.
Такой же дождь моросил и тогда, полгода назад, в Австралии, когда Мартене впервые понял, что он не такой, как все.
