Звуки накладывались друг на друга, распадались, соединялись в причудливые комбинации и разбивались вдребезги, как стекляшки калейдоскопа, чтобы быстро перелиться в новый рисунок. Рисунки были разными, но тема их оставалась неизменной, одной и той же темой по имени Ужас.
Крики взрывались у Лона в мозгу коротким треском.
Один из аэробилей стремительно завертелся вокруг своей оси. Потом, как бы нехотя, стал падать.
Это было похоже на замедленную визо-съемку: аэробиль неторопливо и плавно опускался в жуткое месиво из черной воды и обломков зданий.
Вода бурлила, в ней кипел хаос, но не первозданный хаос будущей жизни, а агония заключительного аккорда, мучительный предвестник смерти.
То тут, то там трещали, вспыхивали и мгновенно, с шипением и дымом, гасли части машин. Визгливо таща за собой тучи брызг, метались провода. Трепетали на ветру листья деревьев и книжных страниц. Время от времени проносилась влекомая волнами одежда. Гулко шлепали русалочьи хвосты: это обезумевшие русалки, почуяв смешанный запах свободы и гибели, рвались из своих загонов в открытый океан.
Над всем этим кошмаром отчаянно работали руки, похожие на сказочное многорукое чудовище. Сотни человеческих рук рывками вздымались и с силой падали, опять и опять вздымались и падали, постепенно теряя силу. То одни, то другие уставали, сдавались и, совершенно обессилевшие, опускались, чтобы больше уже никогда не подняться.
А над волнами, низко, почти касаясь их крыльями, кружили аэробили, вырывая из смерти немногочисленных счастливцев.
Время казалось странно растянутым, но все еще продолжало растягиваться, а потом, в один момент, лопнуло, достигнув, наконец, своего предела.
Какофония внезапно оборвалась и звуков не стало. Страшная, неземная, нечеловеческая тишина прозвучала громче любого вопля, обозначая конец.
Сердце Геи отстучало последние часы, захлебнулось и замерло навсегда.
Метрополис, который веками притягивал, впитывал в себя и переплавлял по-своему людей всех рас: и смуглокожих эллинов, и горбоносых халдеев, и черных, как тартесский гранит, нубийцев, и рыжебородых шумеров, и русоволосых этрусков, и длинноглазых египтян, и краснокожих огу, и золотоволосых гиперборейцев, и носатых финикийцев — огромный могущественный город развалился в прах.
Империя, которая тысячелетиями рассыпала сигналы, давала команды, диктовала науку, моду, законы всему миру от Иерихона до Чолулы, перестала существовать.
Исчезли, канули во мрак океана великолепные колоннады городов, махины гимнасий, сады Гесперид.
Пропали обсаженные кокосовыми пальмами и банановыми деревьями гигантские поля, погибли и трудяги кентавры, рабы и хозяева этих полей. Пропали витые дороги и кружевные мосты вместе с мчавшимися по ним днем и ночью вереницами мобилей.
Пропали хитросплетения парков фантазии.
Старинная гордость города, золотой, отделанный серебром, орихалком и мамонтовой костью храм Посейдона — родоначальника — стоял долго, надменно возвышаясь над Посейдонисом, но и он поддался стихии: величественно погрузился в воду.
Пропал яркий, шумный, романтический Парнас, — извечная обитель поэтов, музыкантов, художников и тех, кого по визовым передачам знала вся Посейдия: муз, актеров, танцовщиков, музыкантов, певцов, Прекраснейших.
Пропали мрачные и таинственные Елисейские поля, унеся с собой секреты Баала. Все то, что прежде тщательно охранялось, теперь осталось запертым и забытым в похожих на пыточные камеры лабораториях. Где-то там, в опытах, о которых, если и отваживались, то говорили только шепотом, долго содрогаясь после, в крови и муках рождались все новые и новые достижения генной инженерии. Оттуда появлялись одноглазые великаны — тупые и кровожадные пастухи, козлоголовые сатиры — гвардия Охраны Тайны, убивающие взглядом горгоны, вампиры и всякая устрашающая мир нечисть, а еще — рабы: бесстрастные гномы, легкие эльфы, покорные русалки, силачи-кентавры.
Пропал Эдем, загадочный, непроницаемый, поглощающий все виды излучений Солнца, Неба и Земли для того, чтобы снабжать Империю энергией и силой. Неприступный Эдем, символ могущества Империи, рассыпался на миллионы осколков, как тысячи разбитых зеркал.
Пропал и надменный Олимп, а с ним — причудливые дворцы богатейших атлантов, их горячие и холодные бассейны, их парки со спортивными площадками, охотничьими рощами, аэродромами.
Когда с неба посыпалась черная каша, аэробили стали набирать высоту и уходить от того места, которое тысячелетиями было их домом, домом их предков, и, казалось, будет надежным домом поколений потомков.
Оставшиеся в живых покидали родину, улетали, уплывали, кто куда. Флотилии Инка направились на Запад. Золотая молодежь во главе с Зевом устремилась на Восток: в Иберию, Элладу, в Месопотамию… Кое-кто из богачей и политиков мчался в Вави, а оттуда — в космос, в неведомое, главное — прочь от родной планеты.
Где-то молчал свободный ученый Ноэл, закрывшийся от мира в своем унимобиле. И постыдно молчал бывший глава Института Времени Кронот, то ли подавшийся неведомо куда, то ли погибший вместе с тысячами соотечественников в этот страшный день, ставший последним днем Истории.
