Солнце припекало вовсю. Надо было сразу поискать местечко попрохладнее, где-нибудь в тени, но утро выдалось облачное и нежаркое, теперь же уходить с насиженного места не хотелось. Тем более, что оно было очень живописное: берег проточного пруда, опушка леса вдалеке. Было и кострище с запасом дров; однако, при всей притягательности огня, разжигать костер в такую жару не пришло в голову никому.
Сборище представляло собой хрестоматийную картину: трое на лоне природы в вальяжных позах; употребляющие водку. В разумных, конечно, пределах.
Санек разлил остатки по стопкам, обмакнул свежий огурчик в соль, протянул прозрачную цилиндрическую емкость вперед, чтобы чокнуться с друзьями, и сказал:
— Ну, Ваня, давай. Рассказывай. — Опрокинул. Договорил, не закусывая: — Как обещал. — И хрустнул огурцом.
Иван, фамилия которого слишком известна, чтобы упоминать ее всуе, приосанился (насколько это можно было сделать лежа), такая уж у него была барская привычка, и молвил:
— Что же вам рассказать, други мои? Вы, конечно, видели мое интервью по ТВ, довольно пространное, и читали мою популярную статью, написанную еще в полете на обратном пути. Вас, конечно, интересуют нюансы, о которых я не упомянул?
— Разумеется. — Клиффорд с сомнением поглядел на свою стопку, но это сомнение было настолько мимолетным, что человек не очень внимательный этого и не заметил бы. Англичанин здорово обрусел.
— Спрашивайте конкретно, — Иван с важным видом принял на грудь.
— Ну как они… вообще? — спросил простоватый Санек.
— Вообще… Ну что — вообще? Люди, как люди, вроде нас. Вот один из них, представьте, на Клиффа похож, — Иван мотнул головой в сторону Клиффорда. — Я его как увидел, сразу Клиффа вспомнил. Но при этом они все сплошь красавцы, этакие ангелы во плоти. Как в старой фантастике, помните? Либо супер-пупер фотомодели, либо мерзкие чудовища.
— Понятно, — сказал Клиффорд, жуя травинку. Хотя закусь еще была. — Все, значит, небожители, и только один похож на меня.
Санек повалился на спину и загоготал, причем так громко, что где-то рядом неожиданно каркнула ворона и с шумом унеслась прочь. Даже кузнечики примолкли. Иван виновато улыбнулся.
— Клифф, ну прости, я же не хотел тебя обидеть. — Клиффорд тоже улыбался, но как-то печально. Иван вспылил: — Да ну тебя с твоим английским юмором!
— Что они за люди? Какой у них социальный строй? Каковы они в общении?
— О, вот это ты загнул. — Иван ввинтил в землю стопку на добрую треть. — Вопросы сурьезные. Социальный строй у них… как бы это сказать… Ну, в общем, как у вас в вашей коммуне имени Оруэлла…
— Да ты что?
— Да, мой дорогой Клиффорд, именно так. То, что сначала делали мы, а теперь делаете вы, у них существует давно. Очень давно. — Отважный космонавт, поддавшись стадному инстинкту, тоже надумал подкрепиться травкой. — А с общением все прекрасно. Они очень доброжелательны. Любознательны, но в меру. Культура у них — у-ух! Музыка — покруче «Электрик Кинг Флойд». И живопись у них, и скульптура, и много чего такого, чему в языках наших и определения-то нет…
— А женщины? — встрепенулся Санек.
Иван прищурился:
— Эх, Санек… Тебе бы там побывать… Wish you were here… Э-э, да что говорить, сочувствую я тебе, Саня.
Очень аккуратно Иван сплюнул куда-то в сторону пищу копытных. Не в коня корм.
Настал Санин черед прищуриться:
— А скажи-ка мне, Ваня, — голос Санька стал вкрадчив, как мурлыканье проголодавшегося кота, — ты заговорил с таким пафосом, что мне показалось, будто бы ты нашел там в некотором роде Аэлиту, а может быть, и не одну, так вот, я хочу знать…
— Саня, как тебе не стыдно! Здесь собрались три джентльмена, а джентльмены не говорят на такие темы. И если ты — не джентльмен, то уж мы-то с Клиффордом джентльмены. Так, Клифф? Вот видишь, он кивает, правда, как-то не по-нашему, по-аглицки… Ну да ладно. Пора переходить к главному. Космические друзья наделили меня способностью творить чудеса. Выполнять желания. Таким образом, я стал волшебником.
— Любые желания?
— Нет! Только такие желания, которые не затрагивают интересов других людей. Если, скажем, я пожелаю, чтобы… ну… чтобы Маргошка Куроедова в меня влюбилась, так из этого ничего не выйдет, потому что это будет насилие над ее личностью. В плане материальном я могу пожелать что угодно, но потом придет счет, как будто бы я заказал это в какой-то фирме с доставкой. Так что, если вдуматься, волшебство мое очень ограниченно. Но все равно польза от него несомненная.
— Ну и какая польза? — позволил себе усомниться Санек.
— Какая — какая! Я могу сотворить все, что угодно! Если это никому не помешает. Вот, допустим, сижу я дома, а мне захотелось шоколадку. Сию минуту! Или мебельный гарнитур. Или копию «Ночного дозора» Рембрандта. Подлинник — нельзя, а вот копию — пожалуйста, причем любой эксперт примет ее за подлинник! Поначалу… Потому что там обязательно будет изменена какая-то микроскопическая деталь, — вздохнул Иван, — как они объяснили, во избежание недоразумений…
— Ну и что толку? — никак не мог угомониться Санек. — Шоколадку можно купить, мебель тоже, копию картины заказать. Так и так башлять придется.
