Волознев Игорь Валентинович
Карлик императрицы
Рассказ. Фэнтэзи.
© Copyright Волознев Игорь Валентинович ([email protected])
Гинго шёл за Астиальдой, замирая от гордости. Это было нечто неслыханное. Императрица пригласила его, презираемого всеми шута, в свои личные покои!
Астиальда была ослепительно красива. Гинго она казалась самой прекрасной женщиной из всех, какие были о дворце, а было их тут немало. Муж Астиальды — император Гомбарум, повелитель Олеарии и одиннадцати королевств, был большим поклонником прекрасного пола. Девушек свозили к нему со всех концов империи, причём отбирали самых красивых. Они служили горничными, танцовщицами, музыкантшами, певицами; многие из них были наложницами Гомбарума. Выбор имелся превеликий. Среди стольких хорошеньких мордашек, плеч, талий и ножек впору было совсем потерять голову, но Гинго оставался верен своей госпоже.
Видеть её приходилось ему нечасто — только на пирах или во время её прогулок по дворцовому парку. В эти минуты в Гинго словно вселялся какой-то сумасшедший бесёнок. Он начинал прыгать, кувыркаться, хохотать, свистеть и кричать, подражая голосам зверей и птиц, а то вдруг набрасывался на других карликов и принимался их толкать и колотить, вызывая в толпе шутов невообразимую суматоху. Императрица замечала Гинго и милостиво ему улыбалась. Однажды, когда он её очень рассмешил, она даже позволила поцеловать себе руку. Рука её, унизанная перстнями, была холодна и бела как снег. Гинго потом целый месяц ходил шатаясь, закатывал глаза и мечтал умереть у ног своей госпожи за её единственный взгляд. О, это была бы сладкая смерть! "Астиальда, я люблю тебя…" — шептал он вечерами, отходя ко сну, и просыпался наутро с теми же словами, рисуя в воображении пленительный образ, улыбку и глаза — сверкающие, как две голубые льдинки в морозный солнечный день.
"Сегодня случится что-то необычайное", — думал Гинго, идя следом за госпожой по бесконечной анфиладе комнат, мимо мраморных колонн и величественных статуй. Астиальда шла чуть впереди. Карлик вдыхал ароматы её духов, и от восторга у него кружилась голова. Ему хотелось закричать что было силы и закувыркаться, но, сознавая серьёзность момента, он шёл степенно, маленькими быстрыми шажками.
Астиальда была чудо как хороша в длинном облегающем белом платье с газовыми кружевами, шелестящими по полу, и в наброшенной на плечи голубой мантии. Сочетание белоснежного и голубого удивительно шло её неземному облику. Высокая стройная фигура молодой императрицы выражала гордость и величие. Глаза её излучали блеск. За всю дорогу она ни разу не взглянула на коротышку Гинго, на его сморщенное, словно тряпичное, личико. Лишь когда они оказались в самой дальней комнате без окон, освещённой высокими свечами в золотых шандалах, она обернулась к нему.
— Вчера я вопрошала древнюю книгу, найденную в заброшенных катакомбах Кен-Корроса… — сказала она, подходя к громадному фолианту в бронзовом переплёте, лежавшему посреди комнаты на специальной подставке. — По её буквам, посредством магической формулы, я искала среди окружающих меня людей имя человека, который был бы всецело предан мне, — она коснулась фолианта рукой, и страницы сами собой начали переворачиваться. — Который ради меня готов броситься в пасть к дьяволу… Я перебирала имена придворных, вельмож и рыцарей, которые постоянно оказывают мне всевозможные знаки преданности и любви, но книга отклонила их все. Отчаявшись найти его среди вельмож, я стала перебирать имена слуг, и тут буквы сложились в имя "Гинго"…
Карлик, устроившийся у её ног, при звуке своего имени вскочил и порывисто воскликнул:
— Да, да, моя госпожа! Я тебе предан!
С учащённо бьющимся сердцем он отвесил императрице поклон — торопливый и смешной, как всё, что он делал.
Лицо Астиальды оставалось серьёзным.
— Узнав о твоей преданности, — продолжала она, — я вопросила о тебе чудесную поверхность этого подноса… — Она взяла лежавший возле книги чёрный овальный поднос, украшенный по ободу драгоценными камнями, и опустила его на пол, чтобы карлик мог видеть его зеркально гладкое дно. — Смотри, Гинго, сейчас ты увидишь в нём себя…
Она произнесла заклинание, взмахнула рукой и чёрная поверхность подноса подёрнулась мерцающей рябью, в которой замелькали золотые и серебряные блёстки. И вдруг, словно соткавшись из этих блёсток, в овале подноса проступило лицо…
Гинго встал на четвереньки, вглядываясь в него. Обрамлённое чёрными вьющимися волосами, оно было удивительно красивым. А вскоре магическая поверхность подноса показывала уже всю высокую стройную фигуру незнакомца…
Гинго поднял на императрицу удивлённые глаза.
— Что за прекрасный юноша виден там? — спросил он.
— Это ты, — ответила Астиальда.
— Я? — изумился Гинго. — Невероятно! Ты шутишь… — С воплем горечи и обиды он отпрянул от подноса. — Мне никогда не быть таким! Я смешной уродливый карлик, которого не любит никто в целом свете и у которого один удел — страдать…
Он закрыл лицо руками. Беззвучные рыдания сотрясли его тельце.
— Слушай меня, Гинго, — сказала императрица. — Поверхность волшебного подноса всегда показывает истинную сущность вещей. Если она показала тебя таким, значит, ты такой и есть. Прекрасный юноша, настолько прекрасный, что я всю ночь любовалась на твоё изображение…
