Директор научно-исследовательского института Борис Дак сделал скорбно-ироническое лицо. Он сказал этнологу Армаге своим молодым красивым голосом:
— Последний из могикан… Так, кажется, назывался один старинный роман?
— Да, — ответил Армага. — Вы, по-видимому, не считаете название удачным? К сожалению, автор этого романа не имел возможности советоваться с нами. Он умер три столетия тому назад.
Дак вздохнул.
— Я не читал этого романа. Только слышал о нем в детстве от электронной няни. Нелегко быть последним. Как вы думаете?
Армага промолчал. Он понял, к кому относилось двусмысленное замечание директора. Ведь Армага был последним из этнологов, последним представителем науки, которая давно утеряла свою актуальность.
— Вы понимаете меня, Армага. Я ничего не имею против вас. Вы усердно трудитесь у себя в кабинете, на дверях которого написано: «Сектор первобытного мышленья». Я ничего не имею против первобытного мышленья тоже. Оно, разумеется, существовало. Но не могли бы вы, — директор замялся, подыскивая деликатные, не способные ущемить чужое самолюбие слова, — не могли бы вы съездить куда-нибудь, привести свежие, добытые в недрах самой жизни факты для подтверждения своих гипотез? В конце концов, каждая наука вынуждена опираться на эксперимент. Это стало аксиомой еще со времен Галилея.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Но что делать? Последний полевой этнолог, изучавший фольклор пигмеев и папуасов, умер семьдесят лет тому назад. Повсеместно высшее образование вытеснило все рудименты прошлого. Согласитесь сами, что доктора наук, супертехнологи, врачи и математические логики плохой материал для изучения наивных и первобытных форм мышления.
— Я понимаю, — сказал директор. — Но надо смотреть вперед. Человеческое общество Земли, я уже не говорю о Марсе и Венере, располагает огромными средствами для поддержки науки. Мне указали на вас в Управлении научно-экономических проблем. Что это за ученый, заявки которого смехотворно малы? Вам отпустят средства произвести любой эксперимент, разумеется, если в нем есть необходимость. Подумайте, Армага. Покончите со своей, робостью и консерватизмом, не подводите наш институт.
— А что вы, собственно, хотите?
— Я хочу, чтобы через неделю вы представили план и смету. Дерзости — вот чего я хочу от вас. Да, это должен быть прыжок в неведомое. Надеюсь, вы поняли меня, Армага?
Вся следующая неделя прошла в работе над планом и сметой. Но никаких свежих и дерзких идей не пришло в голову бедному этнологу. Ему нужны были некоторые уникальные книги по теории и истории первобытного мышленья. Вот и все.
Когда Армага вошел в директорскую, держа в руках план и смету, его слегка лихорадило. Бориса Дака не любили за его прямолинейность. Другое дело, все предшественники нынешнего директора. Они смотрели на этнолога так, словно еще существовали этнические границы.
За столом рядом с Борисом Даком сидел молодой человек с загадочной улыбкой на лице, узком и чернобровом лице мага и волшебника.
— Познакомьтесь, — сказал директор этнологу, представляя молодого человека. — Это известный маг и волшебник Робинс. Кроме административных талантов, у него есть еще одна профессия. Он специалист в области возвращения прошлого и режиссер. С его помощью, Армага, вам удастся попасть в потерянный рай первобытных нравов. Теперь дайте взглянуть на вашу смету.
Посмотрев смету, Борис Дак рассмеялся.
— Опять книги и рукописи? Нет, дорогой. Уже заказано парусное судно, на борту которого вы поплывете в семнадцатый век. Кораблекрушение тоже предусмотрено. И высадка на острове, еще до того, как там побывал капитан Кук. Впрочем, это не ваша забота. Обо всем позаботится администратор, реконструктор и режиссер Робинс. Он отлично отрежиссирует ваше пребывание среди туземцев. Не беспокойтесь, среди них не будет ни одного доктора наук, ни одного супертехнолога и врача. Только люди, пребывающие по ту сторону цивилизации, с наивным и поэтичным мироощущением.
Робинс отлично отрежиссировал эту сцену. Даже буря, и та началась в строго предусмотренный час. Все шло по расписанию, составленному чернобровым волшебником и магом. Ночью в кромешной темноте Армага оказался в душном тропическом лесу. Утром он обнаружил, что находится на острове. Днем он увидел приближающиеся к берегу пироги с голыми коричневотелыми туземцами.
Он хотел было спрятаться и чаще, но был замечен коричневыми людьми, чье зрение отличалось первобытной остротой.
Туземцы ленивой походкой шли по тропе, покачиваясь на ходу и подавая ему, Армаге, какие-то знаки.
Этнолог постарался припомнить все, что он знал о далеком прошлом человечества. Но он знал слишком много, чтобы сейчас припомнить именно то, что ему было необходимо. В голове возникла фраза, ответ его на экзамене, когда он был студентом: «Человек еще не выделился из природы, в нем еще плохо отчленяется „я“ и не „я“. Человек здесь еще не осознает себя более или менее самостоятельной субстанцией, но скорее только атрибутом, одним из внешних признаков природы».
Тогда эта фраза защитила его от строгого и придирчивого экзаменатора. Но сейчас… Сейчас едва ли она могла прикрыть его тело от копий, стрел и дротиков туземцев, чьих намерений он не знал. Голые коричневые люди шли и шли. На лице одного из них, по-видимому, вождя, играла плотоядная двусмысленная улыбка.
